Догонит ли Россия Тринидад
Прощание с Россией №6
Это шестая статья из серии Прощание с Россией. Предыдущие можно прочесть здесь: 1, 2, 3, 4, 5
Есть две корзины. И только одна из них правильная.
Сможет ли Россия в неё попасть?
I. Две корзины
Шансы на свободу в России ничтожны, ждать её придётся 22 тысячи лет. Вероятность того, что свобода утвердится в России до конца этого века, составляет 0,019%.
К таким мрачным выводам мы пришли в прошлой статье, которую я очень советую прочесть перед тем, как браться за эту.
Но, хотя история России не даёт никаких оснований надеяться на то, что мы когда-нибудь увидим Прекрасную Россию Будущего, на это даёт надежду история других стран. Тех, которые, как и Россия, веками были несвободными, но в конце концов добились свободы. “Если смогли Корея и Индия, значит сможет и Россия,” — говорит нам российская оппозиция. И нам хочется в это верить.
Сегодня мы попробуем понять, сколько шансов у России стать Кореей. Или хотя бы просто свободной и успешной страной.
Но для начала нам нужно понять, с каких стран мы хотим брать пример.
Эти страны — те, на которые Россия должна стать похожей — мы будем помещать в одну из корзин, которую мы, без особой фантазии, назовём A. Остальные — в другую, которую мы назовём… Ну, скажем, Z.
Отложим совсем в сторону, в третий ящик, все карликовые государства. Россия при всём желании не сможет быть похожей на Лихтенштейн и Монако: не те масштабы. Мы будем рассматривать только страны с населением от миллиона человек.
Таких стран в мире 157, включая полупризнанные Тайвань и Косово.
В этот список, кстати, не попадает Кипр. Официально там живёт 1,2 миллиона человек, но почти 400 тысяч из них живёт в непризнанном Северном Кипре и не принимает участия в политической жизни международно признанной части острова.
А теперь начнём отбор по главным критериям.
Ia. Демократия
В первую очередь отложим в корзину A демократические страны: Прекрасная Россия Будущего не может не быть демократией.
Чтобы не быть субъективными, мы будем ориентироваться не на собственные представления о демократии, а на уважаемые международные рейтинги. Все они, конечно, не идеальны, но лучшего критерия у нас нет.
В данном случае мы возьмём самый популярный рейтинг, по которому оценивают демократию: Democracy Index журнала Economist.
Отложим в корзину A все не-карликовые страны, которые этот рейтинг считает полноценными демократиями.
Вот их определение:
Полноценные демократии — это государства, где гражданские свободы и основные политические свободы не только уважаются, но и подкрепляются политической культурой, способствующей процветанию демократических принципов. В этих странах есть надёжная система правительственных сдержек и противовесов, независимые суды, решения которых исполняются, хорошо функционирующие правительства и отражающие разные точки зрения независимые средства массовой информации. В этих странах есть лишь ограниченные проблемы с тем, как работает демократия.
Полноценных демократий в мире очень мало, всего 20, и в их число не попадают даже Франция и США. Так что добавим в корзину А и несовершенные демократии.
Несовершенные демократии — это страны, где выборы являются справедливыми и свободными, а основные гражданские свободы соблюдаются, но с ними могут быть отдельные проблемы (например, нарушения свободы СМИ или небольшие ограничения деятельности политической оппозиции и критиков власти). У этих стран есть существенные недостатки в других аспектах работы демократии, включая слаборазвитую политическую культуру, низкий уровень участия в политике и проблемы в функционировании системы управления.
В число таких стран, кроме Франции и США, входят, например, Чехия и Израиль. Пусть эти страны и несовершенны, сегодня Россия может им лишь позавидовать.
Но есть там и страны, которым россияне вряд ли будут сильно завидовать. Например, едва прошедшие в этот список Северная Македония и Папуа Новая Гвинея.
Всего в корзине А лежит 66 стран. Теперь нам предстоит вынуть оттуда несколько стран и переложить их в корзину Z, потому что демократия — это ещё не всё, что нужно Прекрасной России Будущего.
Ib. Свобода
Демократия — необходимое, но не достаточное условие для успешной страны.
Некоторые ставят в пример России Индию, “самую большую демократию мира“. Сегодня многие оппозиционеры, возможно, и согласятся с тем, чтобы Россия стала похожа на Индию — после 24-го февраля всё, что не Россия, кажется хорошим.
Но в долгосрочной перспективе Индия далеко не лучший образец для подражания.
Да, Индия — демократия, и власть там сменяемая. В рейтинге Democracy Index Индия занимает 46-ю позицию с рейтингом 6,9 и названа Flawed Democracy. То есть, не то чтобы светоч свободы, но в принципе сойдёт, если не придираться.
Но рейтинг демократии не показывает полную картину.
“Самая большая в мире демократия“ — абсолютный мировой лидер по отключениям интернета по политическим причинам. В Индии регулярно убивают оппозиционных политических агитаторов. В Индии власть как в стране, так и в её отдельных штатах регулярно переходит по наследству. В Индии нарушителей карантина избивают на улицах палками, а политики, прямо как в Туркменистане, ставят огромные памятники себе любимым или своим дорогим родителям, “потому что так хочет народ“.
В общем, хотя Индия и демократическая страна, но назвать её свободной никак нельзя.
В самом популярном рейтинге свободы, Freedom in the World, публикуемом организацией Freedom House, Индия считается только частично свободной и стоит на 89-м месте, между Эквадором и Албанией.
Демократия — это в первую очередь сменяемость власти. А сменяемость власти — очень важное, но не единственное условие свободы. Власть в стране может быть сменяемой, но всё равно коррумпированной и авторитарной.
Поэтому из демократических стран, которые лежат у нас в корзине, нам нужно оставить только свободные.
Для этого мы воспользуемся тем самым рейтингом Freedom in the World — самым популярным рейтингом свободы в мире.
Переложим из корзины A в корзину Z все страны, которые согласно этому рейтингу не являются свободными.
Мы расстались с Индией, Македонией, Малайзией и ещё 14 странами. Действительно серьёзная потеря только одна: Сингапур. Можно спорить, справедливо ли Сингапур не попал в список свободных стран, но мы этим заниматься не будем. Эта статья не о Сингапуре, а о России. Мы продолжаем высчитывать её шансы на свободу, и то, окажется ли Сингапур в корзине A или в корзине Z, на эти шансы почти никак не влияет.
В корзине А осталось 49 государств.
Вам наверняка интересно, есть ли среди них Украина. Нет. Причём ни в одном из двух списков — ни среди демократических стран, ни среди свободных. Правда, и там, и там Украина совсем немного не дотягивает до заветной черты. Попасть в демократические и свободные страны ей мешает в первую очередь коррупция во власти и в судах, высокое влияние олигархов на политику и низкая политическая культура (подкуп избирателей и тому подобные вещи).
У нас остался последний критерий.
Ic. Достаток
Кроме того, чтобы Россия была свободной, мы наверняка хотим, чтобы она была богатой. Или хотя бы не бедной.
Раз мы ориентируемся на рейтинги (других мало-мальски объективных критериев у нас нет), — чтобы она была не беднее стран, которые входят в группу стран с высокими доходами населения по определению Всемирного банка: High income economies по-английски.
Не бойтесь, это не очень богатые страны. К ним принадлежит, например, Румыния. Россия сейчас находится чуть-чуть ниже, отставая от последней не-карликовой страны в этом списке, Панамы, всего лишь на три позиции (да, Россия уже беднее Панамы и Румынии). Россия входила в эту группу в 2012-2014 годах и выпала из неё из-за аннексии Крыма и санкций.
От 55 стран в корзине A осталось 37.
Давайте посмотрим, какие страны туда попали.
Во-первых, это вся так называемая “англосфера“: Великобритания, США, Канада, Австралия и Новая Зеландия.
Во-вторых, это почти весь ЕС, плюс примкнувшие к нему Швейцария и Норвегия, за исключением слишком маленьких Мальты, Люксембурга и Кипра, не прошедшей по уровню доходов Болгарии и недавно выпавшей их списка свободных стран Венгрии.
В четвёртых, это три восточно-азиатские страны: Япония, Южная Корея и Тайвань.
В пятых, ближневосточный Израиль.
В шестых, латиноамериканские Чили, Уругвай и Панама.
И, наконец, в-шестых, карибские острова Тринидад и Тобаго (это не два государства, а одно).
Оглашаю весь список:
Австралия
Австрия
Бельгия
Великобритания
Германия
Греция
Дания
Израиль
Ирландия
Испания
Италия
Канада
Латвия
Литва
Нидерланды
Новая Зеландия
Норвегия
Панама
Польша
Португалия
Румыния
Словакия
Словения
США
Тайвань
Тринидад и Тобаго
Уругвай
Финляндия
Франция
Хорватия
Швеция
Швейцария
Чехия
Чили
Эстония
Южная Корея
Япония
Мы говорили, что у России есть шанс, потому что и несвободные страны становятся свободными.
Давайте посмотрим, сколько из этих стран большую часть своей истории были несвободными.
II. Краткая история свободы и демократии в мире
IIa. Античность
Впервые демократия, вероятно, появилась в Древней Греции в конце 9-го — начале 8-го века до нашей эры.
В 6-м веке до нашей эры демократия установилась и в Италии — в этрусских городах-государствах и в Риме, а в 5-м или 4-м веке до нашей эры — и в главном сопернике Рима, Карфагене.
В Греции к этому времени уже фактически все полисы были демократическими, а некоторые — например, Афины, Сиракузы и Аргос — гораздо более демократическими, чем любое современное государство.
За пределами Средиземноморья что-то типа республик в это время, вероятно, существовало в древней Индии одновременно с куда более распространёнными монархиями. Но это не точно. Индийские источники так скупы и фрагментарны, что о политическом строе этих “республик“ можно судить лишь по косвенным свидетельствам, так что нельзя исключать, что индийские историки выдают желаемое за действительное, стремясь создать национальный демократический миф. И правильно делают: национальный демократический миф — это очень полезная штука.
Рассказы о других древних республиках, в Шумере или Африке, не основаны вообще ни на чём, кроме безудержной фантазии их авторов.
К началу нашей эры Рим уничтожил все окружающие демократии, а потом и сам превратился в империю. На этом наследственная линия древней демократии прервалась навсегда.
Или по крайней мере на 2000 лет. На формирование нынешних демократических государств древние демократии никак не повлияли, у них совершенно другие корни и другие политические институты: государственное устройство США или Франции ничем не похоже на устройство Древнего Рима и Древних Афин. Даже американский Сенат не имеет с древнеримским ничего общего, кроме названия — тот не был ни выборным, ни законодательным органом. Подробно обо всём этом я писал здесь.
IIb. Средневековье
Нынешняя демократия выросла не из высоких традиций античного мира, а из первобытных обычаев германских племён. В них, как, вероятно, и в большинстве племенных образований по всему миру, была “примитивная демократия“: вожди избирались и принимали самые важные решения не сами, а вместе с советом племени.
Во всём мире эта система исчезла с появлением государства: став царями, раджами, султанами и касиками, вожди смогли укрепить свою власть так, что ни одна сука не смела им что-либо советовать без спроса. И только в Европе это не получилось. Историки до сих пор гадают, почему, но единого ответа нет.
Как бы то ни было, вожди германских племён, даже основав государства, не смогли подчинить себе всех современников. В их владениях остались свободные люди: герцоги, графы и бароны, которые имели обязательства перед королём, но в целом были свободными людьми и делали, что хотели.
От них эти протоинституты переняли и соседи, в том числе и славяне, включая восточных. Как я писал в предыдущей статье, до 13-го века Русь, включая и северо-восточную, из которой потом развилась Россия, была по европейским меркам вполне свободной страной.
Но в 13-м веке пути северо-восточной Руси и Европы разошлись. Русь завоевали монголы, от которых Москва переняла свои “скрепы“, а в Европе появились институты, из которых выросла современная демократия.
Ещё до этого в Западной, Южной и Центральной Европе и, в существенно меньшей степени, в Северной и Восточной сложился контрактный способ отношений под названием “феодализм“.
В СССР, да и не только в СССР, но и в большинстве стран третьего мира, принято называть “феодальным” любое средневековое докапиталистическое общество. На самом деле это неправильное название. Профессиональные историки называют “феодализмом” очень специальный тип общественных отношений, существовавший лишь в средневековой Европе. Системы, похожие на феодализм существовали в средневековой Японии, а также в древнем Китае c 11-го по 3-й век до нашей эры. Но это и всё. Средневековые порядки России, Индии и всех остальных неевропейских стран не имели к феодализму никакого отношения.
Суть феодализма состояла в том, что между сюзереном и вассалом (например, королём и герцогом) заключался письменный договор, по которому обе стороны несли друг перед другом строго определённые обязанности: сюзерен наделял вассала землёй, а вассал за это должен был нести службу.
В других странах правители тоже наделяли своих слуг землёй, но это не был контракт, это даже не был подарок: правитель не нёс перед слугами никаких обязательств и мог в любой момент отобрать этот подарок назад. Обязанности были только у слуг, и эти обязанности были безусловными.
В Европе обязанности были взаимными, их должны были выполнять обе стороны, а конфликты из-за их нарушения рассматривались не сами сюзереном а независимым “судом равных”.
Вскоре эти контрактные отношения превратились в зародыши правового демократического государства: билли о правах и первые сословные парламенты. Я писал об этом подробнее в предыдущей статье.
К середине 14-го века уже все европейские страны к западу от Волхова и Днепра по меркам своей эпохи были свободными: там существовал достаточно широкий круг лиц, обладавших правами, которые правители не могли нарушать. В том числе и правом участвовать в принятии решений и накладывать коллективное вето на некоторые решения правителей — например, о повышении налогов или объявлении войны.
Вокруг этих привилегированных людей, наследственной знати, и начала выкристаллизовываться свобода. Это происходило двумя путями: снизу и сверху. Снизу городские торговцы и ремесленники, а затем и свободные землевладельцы, смотрели на аристократов и хотели получить себе такие же права и свободы. Сверху королям и князьям нужен был противовес против осознавшей свою общность и всё чаще перечащей правителю знати — и в качестве этого противовеса они использовали тех самых городских торговцев и ремесленников, наделяя их похожими правами. Так права постепенно появлялись у всё большего количества людей.
В Европе даже было несколько государств, где свободным было почти всё население или, по крайней мере, почти все мужчины: Венеция, Генуя, Флоренция и другие итальянские торговые республики, швейцарские кантоны, Фризия и Новгород с Псковом.
Весь остальной мир — Византия, Орда с входящими в неё русскими княжествами, арабские эмираты, Азия, империи инков и ацтеков в Америке, редкие государства Африки, — были деспотиями. Их верховные правители могли творить, что хотели, в том числе отнимать у любого, даже самого высокопоставленного, подданного имущество, титулы и саму жизнь без суда и следствия.
Единственным исключением была Япония. Там в 12-м веке сложилась феодальная система, похожая на европейскую. Правда, только похожая. В Японии тоже были контракты между феодалом и вассалом, по которому обязанности несли обе стороны, хотя эти контракты были не письменными, а устными. Японские правители тоже, в отличие от правителей всей остальной Азии, не могли делать со своими знатными подданными всё, что хотели — правда, ограничивали их не писаные законы, а неписаные традиции. Так что Япония не была деспотической в том же смысле, что остальные азиатские страны. Но и свободной её назвать никак нельзя. Никаких парламентов или судов себе равных в Японии не было и в помине, как не было в ней и свобод, даже у самой высокопоставленной знати. В японском, как и в других восточно-азиатских языках, даже не было слова для обозначения этого понятия, в 19-м веке это слово пришлось изобрести. И тем не менее, в Японии был большой класс людей — самураи — у которого были определённые права, в том смысле, что правитель не мог делать с ними всё, что ему заблагорассудится — хотя и слова “права” в Японии тоже не было.
Ещё три азиатские страны были вполне деспотическими, но очень непохожими на остальные страны мира. Это Китай и скопировавшие китайские институты Корея с Вьетнамом. В них император мог делать всё, что хотел, но не по велению своей левой пятки, а только в соответствии с законами. Эти законы он, в отличие от европейских правителей, принимал единолично, ни у кого не прося одобрения, но тем не менее это его всё-таки несколько ограничивало.
Похожая система действовала и в Византии, но в Византии не было другого важного китайского изобретения: системы государственных экзаменов, которые было необходимо пройти, чтобы занять государственный пост. Китайский император не мог просто так взять и сделать министром любого конюха, он должен был выбрать его из тех, кто прошёл строгий меритократический отбор. Пройти такой отбор теоретически мог любой крестьянин, если он обладал умом и усердием. Те, кому удавалось его пройти, хорошо понимали, что они не пальцем деланы, и, в отличие от высших чиновников в других азиатских странах, обладали чувством собственного достоинства: они регулярно возражали императору и часто предпочитали отправиться в изгнание или даже покончить с собой, чтобы не выполнять приказаний, которые считали несправедливыми.
Но вернёмся в Европу. В середине 15-го века Византия исчезла. В середине 15-го века её завоевали турки. Вскоре они завоевали и почти все Балканы, кроме Хорватии.
К 1500-му году в Европе было две деспотии — Россия и Турция, точнее, Московское царство и Османская империя. Вся остальная Европа была разделена на примерно десяток более или менее свободных империй, королевств и республик.
Границы между этими странами менялись, одни из них заглатывали, а потом выплёвывали другие, но в целом это положение дел не менялось до 19-го века.
IIc. Колонии
В 15-м веке европейцы начали колонизацию Африки, Азии и Америки. Первыми захват земель на других континентах начали португальцы и испанцы, в 16-м веке к ним присоединились англичане и французы, а в 17-м голландцы.
Колонизация бывает трёх типов.
Первым и самым ранним типом колонизации было покорение уже существовавших богатых туземных государств с целью их прямого грабежа.
Вторым — покорение земель, населённых полу-первобытными племенами, с целью превратить их в рабов.
Третьим и самым поздним типом колонизации стало заселение европейцами полупустых пространств, где до них обитали лишь редкие кочевые племена, чтобы получить свободные земли, пригодные для сельского хозяйства.
Только третий тип колонизации рождал свободные страны — потому что лишь при третьем типе большинство населения страны изначально было свободным.
Большая часть Америки — Мексика, Гватемала, Никарагуа, Перу, Колумбия, Венесуэла, — была колонизирована в поисках индейского золота и серебра. Колонизаторы грабили сокровищницы ацтеков и инков и заставляли туземное население добывать золото в шахтах, а когда золота стало меньше, перешли на серебро.
Во второй, меньшей, но тоже немалой части, в основном в Бразилии и на Карибах, колонизаторы заставляли обращённых в рабство индейцев выращивать сахарный тростник, а когда выяснилось, что они плохо с этим справляются, начали массово ввозить туда чёрных рабов.
Стран, которые изначально заселялись земледельцами и скотоводами, потому что никаких богатств там не нашли и тростник там не рос, в Америке шесть: Канада, США, Коста-Рика, Аргентина, Уругвай и Чили.
Особенно смешно получилось с Коста-Рикой. Колумб, доплыв до её берегов и воткнув там испанский флаг, рапортовал на родину, что местные жители с ног до головы увешаны золотом, и назвал новую землю Коста-Рикой — “богатым побережьем”. Скорее всего, это было враньё, рассчитанное на то, чтобы произвести впечатление на короля с королевой: никакого золота испанцы там не нашли. Местное население было редким и раскиданным по горам и для создания рабской экономики не годилось. В результате в 16-17-м веках немногочисленные иммигранты занимались сельским хозяйством, и Коста-Рика была самой бедной страной Испанской Америки. Чили, Аргентина и Уругвай тоже были немногим богаче. Теперь это самые богатые страны континента.
Такими же эмигрантскими странами вне Америки в 19-м веке стали Австралия (к 1850 свободных переселенцев в ней было уже больше, чем ссыльных) и Новая Зеландия.
Последней эмигрантской страной стал Израиль, изначально заселённый главным образом польскими евреями и их потомками.
IId. Современная демократия
У современной демократии есть три главных качества, отличающие её от других подобных систем.
Во-первых, она выборная. Античная демократия, и в Риме и в Греции, была прямой.
Во-вторых, эти выборы равные. Голоса всех избирателей равны. Средневековые парламенты (а также Думу Российской империи) избирали иначе, там выборы проходили по сословиям, и у голосов аристократов было на порядки больше веса, чем у голосов священников или бюргеров.
В-третьих, эти выборы проходят регулярно, и парламент тоже заседает регулярно и на определённый срок. Средневековые парламенты могли не собираться годами, а могли, наоборот, заседать чуть не десятилетие подряд, не сменяясь.
Первой современной демократией с регулярно и свободно избираемым парламентом стала Англия в 1689 году.
Почти ровно через сто лет в мире начали появляться и другие современные парламенты — во Франции, США и Канаде.
После этого пошла цепная реакция. После и в результате наполеоновских войн современные парламенты появились в Латинской Америке и Норвегии (1810-е), Испании и Португалии (1820-е), Бельгии (1830-е), Нидерландах, Швейцарии, Дании и Греции (1840-е), Австралии, Новой Зеландии и Южной Африке (1850-е), Австро-Венгрии, Германии, Италии и Швеции (1860-е) и Японии (1890-е).
В России современный парламент не появился до 1990-х: Государственная Дума Российской империи, учреждённая лишь в 1905 году, была сословной, как европейские парламенты средневековья.
IIe. Новые демократии
Наконец-то мы снова возвращаемся к главной теме статьи. Нам нужно понять, сколько в мире есть стран, которые могут служить путеводной звездой для Прекрасной России Будущего. Таких, которые, не имея традиций свободы, всё-таки стали свободными и перешли от деспотии или авторитаризма непосредственно к успешной парламентской демократии.
Иначе говоря, попали в нашу корзину A.
Давайте ещё раз посмотрим, что лежит в этой корзине.
Австралия
Австрия
Бельгия
Великобритания
Германия
Греция
Дания
Израиль
Ирландия
Испания
Италия
Канада
Латвия
Литва
Нидерланды
Новая Зеландия
Норвегия
Панама
Польша
Португалия
Румыния
Словакия
Словения
США
Тайвань
Тринидад и Тобаго
Уругвай
Финляндия
Франция
Хорватия
Швеция
Швейцария
Чехия
Чили
Эстония
Южная Корея
Япония
Его можно разбить на три группы.
Первая группа — 22 страны, у которых на момент появления современной демократии были многовековые традиции прав и свобод , либо иммигрантские страны, заселённые европейскими колонистами:
Австралия
Австрия
Бельгия
Великобритания
Германия
Дания
Израиль
Ирландия
Испания
Италия
Канада
Нидерланды
Новая Зеландия
Норвегия
Португалия
США
Уругвай
Франция
Хорватия
Швеция
Швейцария
Чехия
Чили
Провозглашение независимости Чили от Испании
Про три страны с полной уверенностью можно сказать, что они действительно прыгнули из средневековой деспотии в современную демократию:
Тайвань
Южная Корея
Япония
По оставшимся 11 странам есть некоторые вопросы:
Греция
Латвия
Литва
Панама
Польша
Румыния
Словакия
Словения
Тринидад и Тобаго
Финляндия
Эстония
Давайте разобьём их на группы.
Две из них довольно простые. Это Панама и Тринидад и Тобаго.
В обеих этих странах было белое меньшинство, обладающее всеми правами и свободами. Но индейское, чёрное и (в Тринидаде, который в 19-м веке был британской колонией) индийское большинство прав не имело и не имело шанса их получить. Даже дети от смешанных браков принадлежали к “неправильной“ расе, были бесправными и не могли “испанизироваться“, просто сменив язык. Когда мы выше говорили о Латинской Америке, мы решили, что такие страны свободными не были.
Ещё три тоже несложные: Словения, Словакия и Финляндия.
Ни в одной из этих трёх стран толком не было ни собственной государственности, ни собственного дворянства. В Финляндии — никогда, в Словении и Словакии — с начала прошлого тысячелетия. Финляндия большую часть своей истории провела в составе Швеции, Словакия — в составе Венгрии, а Словения — в составе Австрии. В Финляндии, кроме того, не было своей национальной знати (есть только три шведских дворянских рода, которые, возможно, имеют финское происхождение, но и в их отношении есть сомнения), в Словении и Словакии своя знать была, но довольно немногочисленная по сравнению с преобладавшей немецкой и венгерской.
На этом месте кто-то может решить, что эти страны не имеют традиций свободы.
И будет неправ. Обычные жители этих стран — крестьяне, священники и горожане, — пользовались ровно теми же правами, что и, соответственно, шведы, венгры и немцы. Никакого юридического различия не было, к ним не относились как к индейцам и неграм. Их жизнь и имущество были так же защищены законом и они так же избирали представителей в имперский парламент от своих сословий. Так что хотя национальных государств у финнов, словенцев и словаков не было до 1918 года, права и свободы у них были задолго до его появления. Да, важное уточнение: после того, как Финляндия в 1809 году вошла в состав России, она сохранила широкую автономию, а финны — все свои права, которые они имели в Швеции.
Следующий случай немного сложнее.
Греция, Румыния, Литва и Польша на протяжении многих лет были частью двух деспотий. Греция и Румыния с 15-го по 19-й века входили в состав Османской империи. Литва и Польша с 1815 по 1918 годы — в состав Российской. И сто лет, и тем более 400 — довольно долгое время, проведённое под гнётом. За сто лет народ может забыть, что такое свобода. За 400 он это забудет точно. Так что, пожалуй, запишем все четыре государства в страны с несвободной историей.
Наконец, четвёртая и последняя группа.
Латвия и Эстония — единственные страны Европы, судьба которых похожа на судьбу испанских колоний в Южной Америке. Там с 13-го века тоже правила пришлая знать: рыцари Ливонского ордена. Местное население очень долго было крепостным, и, в отличие от финнов или словенцев, не могло посылать своих представителей в сословные парламенты, которые были полностью дворянскими. Ни о какой местной знати речь тоже не шла. Датский король, которому де-юре принадлежала Эстония, в середине 13-го века успел раздать несколько феодов местным вождям, но орден выразил решительный протест и на этом дело закончилось, так толком и начавшись. Потомки донемецкой латышской знати, так называемые “куршские короли“, несмотря на громкое название, никакими дворянами не были, а были просто свободными некрепостными крестьянами. Латышей и эстонцев не избирали епископами и не принимали в престижные гильдии Риги и Ревеля. В общем, можно было бы записать Эстонию и Латвию в несвободные страны и на этом успокоиться. Но есть два но.
Во-первых, положение латышей с эстонцами и латиноамериканских индейцев всё-таки существенно отличалось.
С середины 16-го века испанская корона запретила обращать индейцев в рабство и признала их ограниченно дееспособными. Официально к индейцам относились приблизительно как к подросткам. Они не могли занимать официальные посты или полноправно владеть имуществом, но если они совершали преступления, их наказывали мягче испанцев.
Эстонцы и латыши были полностью дееспособными, они могли заключать сделки, владеть имуществом и пользовались теми же правами, что и немецкие простолюдины. Их не принимали в престижные гильдии, но в менее престижных они составляли большинство. Они могли становиться полноценными гражданами городов и принимать участие в выборах магистратов. В 18-м веке, после того, как Эстония и Латвия отошли от Швеции к России, местная немецкая элита, к которой Пётр и его наследники очень благоволили, попыталась отобрать у латышей и эстонцев право вступать в гильдии и владеть недвижимым имуществом, но после тридцатилетней борьбы тем удалось эти права отстоять. Так что по крайней мере у части латышей и эстонцев права и свободы всё-таки были, хоть и меньшем объёме, чем у балтийских немцев.
Во-вторых, нам мешает предыдущая статья. В ней я засчитал годы с 1864 по 1878-й, когда в России освободили крестьян и ввели нормальные суды, но ещё не закрутили полицейские гайки, за время российской свободы. Но в Курляндии, Лифляндии и Эстляндии, которые в Российской империи пользовались автономией, нормальные суды были всегда, а латышских и эстонских крестьян освободили в 1816-1819 годах, за полвека до русских (в Литве и Польше это произошло даже чуть позже, чем в остальной Российской Империи).
Считать Эстонию и Латвию в 19-м веке несвободными, а Россию в 1864-1878-м годах свободной одновременно никак нельзя. Нужно либо записывать Эстонию и Латвию в страны со свободной историей, либо убирать из наших подсчётов годы российской свободы при Александре II — а это почти половина всех российских свободных лет. Если мы их уберём, вероятность того, что Россия станет свободной, снизится на порядки.
Поэтому, и потому, что изложено выше, запишем Эстонию и Латвию в страны, где были права и свободы.
Вот что у нас получилось в итоге:
Старые свободные страны
Австралия
Австрия
Бельгия
Великобритания
Германия
Дания
Израиль
Ирландия
Испания
Италия
Канада
Латвия
Нидерланды
Новая Зеландия
Норвегия
Португалия
Словакия
Словения
США
Уругвай
Финляндия
Франция
Хорватия
Швеция
Швейцария
Чехия
Чили
Эстония
Новые свободные страны
Греция
Литва
Панама
Польша
Румыния
Тайвань
Тринидад и Тобаго
Южная Корея
Япония
А теперь мы наконец-то можем обновить наш прайор из предыдущей статьи!
III. Русский постериор
В предыдущей статье мы, исследовав историю России, посчитали русский прайор — предварительную вероятность того, что Россия станет свободной.
О том, что такое прайор и как его используют, лучше прочесть в моей статье от 8-го июля.
Но, если совсем коротко, прайор — это уже имеющаяся у нас информация, с помощью которой мы оцениваем новые данные.
Например, мы находимся в Германии в 1935 году, то есть живём в одной из самых несвободных стран мира. Но у нас есть прайор: мы знаем, что на протяжении последней тысячи лет Германия была, наоборот, одной из самых свободных стран на планете. Из этого можно сделать вывод, что нынешний несвободный период — случайность, которая скоро закончится.
Или, наоборот, мы живём в России в 1998 году и считаем её свободной. Но у нас есть прайор — большую часть из последних 500 лет Россия была деспотией. Логично предположить, что наблюдаемая нами свобода — случайность, и Россия уже скоро вернётся в своё привычное деспотическое состояние.
Но если у нас появятся какие-то новые важные данные, мы можем обновить свой прайор и переоценить шансы Германии и России на свободу.
Если вы не хотите читать про математические вычисления, можете пропустить следующие абзацы и сразу перейти к объявлению результата.
Напомню, что этот прайор — оценка вероятности будущей российской свободы на основе известного нам российского прошлого — составил 0,019%. Округлим его до 0,02%.
Теперь пришла пора этот прайор обновить с помощью новой информации, о которой шла речь в этой статье.
Давайте ещё раз посмотрим на формулу Байеса, но уже с другими обозначениями.
Расшифровывается это так:
Вероятность справедливости гипотезы H при наличии данных D (P(H|D)) равна вероятности появления данных D при справедливости гипотезы H (P(D|H)), делённой на вероятность таких данных (P(D)) и умноженной на предварительную вероятности гипотезы H (P(H))
P(H) ― это наш прайор, то, что мы считали в предыдущей статье. Он равен 0,019%.
P(H|D) ― это наш постериор, то, какой будет вероятность свободы в такой стране, как Россия, после того, как мы учтём информацию о том, сколько несвободных стран становятся свободными.
Как мы можем её учесть?
Вы ещё помните о корзинах? В корзину А мы сложили демократические, свободные и преуспевающие страны, а в корзину Z — все остальные.
В корзине A у нас 37 стран, в корзине Z — 120.
Теперь представьте себе, что страны со свободным прошлым — это белые шары, а страны с несвободным — красные.
В корзине A у нас 28 белых шаров и 9 красных.
В корзине Z ― 117 красных и только 3 белых. Стран, которые большую часть своей истории были свободными, но не прошли отбор в корзину A, в мире 3: Аргентина, Коста-Рика и Венгрия.
Нам завязали глаза, и мы достали случайный шар из случайной корзины.
Этот шар оказался красным — то есть нам досталась страна с несвободным прошлым (Россия).
Нам нужно посчитать вероятность того, что мы достали шар из свободной корзины A ― учитывая то, что вероятность того, что мы случайно попали рукой в корзину A, составляет 0,019%.
Это и будет постериорная вероятность того, что Россия станет свободным, демократическим и преуспевающим государством, основанная, во-первых, на собственном прошлом России, а во-вторых, на информации о том, сколько стран в мире имеют свободное прошлое.
Теперь посмотрим, как нам посчитать P(D|H).
P(D|H) ― вероятность появления данных D при справедливости гипотезы H.
В чём состоит наша гипотеза? В том, что страна может стать свободной.
В чём состоят наши данные? В том, что некоторые свободные страны большую часть своей истории были несвободными.
Что такое P(D|H)? Это вероятность того, что если страна уже является свободной, ранее она была несвободной.
Как нам это посчитать?
Давайте нарисуем таблицу.
Чтобы найти вероятность того, что у свободной страны было несвободное прошлое, нужно просто поделить количество свободных стран с несвободным прошлым на общее количество свободных стран.
9/37 = 24,32%
P(D) считается следующим образом — тут вам придётся поверить мне на слово:
P(D) = P(D|H)P(H) + P(D|H*)P(H*).
P(H*) здесь — это 1 - P(H), то есть прайорная вероятность того, что Россия не станет свободной. Она примерно равна 99,98%
А P(D|H*) — условно говоря, вероятность false positives, то есть того, что мы вытащим красный шар из корзины Z. Она равна 117/120 = 97,5%.
Считаем
P(H|D) = (0,2432 * 0,0002) / 0,975
IV. Россия не будет свободной
Наш постериор, вероятность того, что такая страна, как Россия, станет свободной, обновлённая с учётом того, что такое удалось Тайваню и Южной Корее, примерно равна 0,005%.
Тайвань и Корея нам не помогли — от того, что мы учли их наличие, вероятность свободы в России не выросла, а, наоборот, в 4 раза снизилась.
Почему? Да потому, что несвободные страны, которые стали свободными, очень большая редкость. Если бы таких было большинство, шансы России бы выросли. А так — извините.
На самом деле ситуация ещё хуже.
Давайте посмотрим на страны с несвободным прошлым, попавшие в корзину A, то есть ставшие свободными и богатыми, и попробуем понять, чем они похожи на Россию.
Вот они ещё раз.
Греция
Литва
Польша
Панама
Румыния
Тайвань
Тринидад и Тобаго
Южная Корея
Япония
IVа. Огонёк свободы
Начнём с Греции.
Греция была частью, можно даже сказать, ядром Византии. В середине 15-го века, незадолго до появления независимого Московского княжества, греческий Константинополь, а с ним и всю Византию, завоевали османы.
Но не целиком. Пелопоннес, Крит и Ионические острова успела прибрать к рукам Венецианская республика — самая стабильная республика мира, просуществовавшая ровно тысячу и сто лет: современным демократиям до этого ещё жить и жить.
Пелопоннес и Крит у Венеции в конце концов отобрали турки, но Ионические острова оставались в её составе до 1799 года, то есть более 300 лет. На самом большом, Корфу, была штаб-квартира командующего венецианским флотом. Жители островов пользовались теми же правами, что и остальные граждане Венеции.
После падения республики в результате наполеоновских войн на них образовалась Ионическая республика под протекторатом Британии. Эта республика сыграла огромную роль в освобождении Греции от османского владычества в 1821-1830 годах: её конституция легла в основу греческой, многие революционеры были выходцами с островов, другие скрывались там от османского преследования, там же родились и выросли первые греческие премьер-министры.
Такая же ситуация была и в Румынии, Литве и Польше. В каждой из них были области, не доставшиеся деспотиям.
В Румынии это была Трансильвания. Большая часть Румынии входила в состав Османской империи, но Трансильвания принадлежала Венгрии, и в ней были и свободы, и сословный парламент. Правда, в парламенте до 1848 года заседали только венгры и немецкие колонисты, но после 1848 право избирать и быть избранными получили все. К тому же венгры и немецкие колонисты никуда из Трансильвании не делись. Один из румынских немцев, Клаус Йоханнис, в 2014 был избран румынским президентом и сделал очень много для того, чтобы страна не сползла в авторитаризм и коррупцию, а один из румынских венгров Людовик Орбан (просто однофамилец) недавно был премьер-министром страны.
В Польше похожую роль играла Галиция, а в Литве — Малая Литва.
При разделе Речи Посполитой часть Польши (Краков и Галиция) отошла к Австро-Венгрии. Другая её часть (Великое герцогство Познанское), а также часть Литвы (Малая Литва) отошли к Пруссии, а потом к Германии. И Австро-Венгрия, и Германия были вполне свободными по меркам своего времени странами. Поляки и литовцы пользовались в них всеми гражданскими правами. У польских земель в составе Австро-Венгрии даже было самоуправление.
Так что все эти 100 лет в существенной части Польши и Литвы не потухал огонёк свободы. Там жили люди, которые знали, что значит иметь права и избирать своих представителей в парламент. Там же находили укрытие польские и литовские патриоты, которых преследовали в России, в том числе и основатель возрождённого Польского государства Иосиф Пилсудский.
Кстати, та же самая Галиция позже сыграла огромную роль в становлении украинской свободы: если бы у Украины не было Львовской и Ивано-Франковской областей, майданы 2004 и 2013 годов скорее всего не победили бы, а может, и вовсе бы не состоялись.
Так что Греция, Румыния, Литва и Польша похожи не на Россию, а скорее уж на Украину.
Если вас это не убеждает, есть и ещё одна вещь, объединяющая эти четыре страны. Все они являются членами ЕС.
ЕС довольно эффективно следит за тем, чтобы входящие в него страны не сходили с пути демократии. Получается это не всегда — пример Венгрии у всех перед глазами. Но иногда получается. ЕС заставил Румынию провести антикоррупционную реформу, а Польшу - отменить скандальный закон, нарушающий независимость судов.
У России нет ни малейших шансов когда-либо войти в ЕС, чтобы поставить собственных коррупционеров и диктаторов под внешний контроль — она для этого слишком огромна. Так что и здесь Греция, Румыния, Литва и Польша не могут служить для неё образцом.
Вычёркиваем.
IVb. Казацкая вольность
Следующий пункт — Панама.
Панама — очень необычная для Латинской Америки страна. В ней не было ни шахт по добыче золота, ни плантаций по выращивания тростника. Благодаря своему географическому положению Панама занимала в Испанской Империи особое место. Это был транспортный хаб, перевалочный пункт по отправке перуанского золота в Европу и африканских рабов в Америку.
Поскольку в Панаме испанцы ничего не выращивали и ничего не добывали, у них не было большой необходимости в местных рабах. Поэтому, когда панамские индейцы сбегали от преследований в джунгли, их, в отличие от других стран континента, почти никто не преследовал.
Кроме индейцев, в джунгли массово сбегали прибывшие в Панаму для пересылки в другие страны региона африканские рабы. Они тоже селились в джунглях в горах и образовывали там банды, нападавшие на испанские караваны, направлявшиеся от Тихого к Атлантическому океану. Вскоре этих беглых рабов в Панаме стало больше, чем белых колонистов.
В общем, хотя в Панаме не было свободного индейского и чёрного населения, в ней почти не было несвободного. Большинство индейцев и чёрных были беглецами от рабства, которые часто становились бандитами.
Так что и Панама тоже похожа совсем не на Россию, а уж скорее на Украину, точнее, на Запорожскую сечь, население которой тоже состояло из небольшого количества пришлых шляхтичей и большого количества враждебных им казаков.
Из стран, с которых может брать пример Россия, Панаму тоже придётся вычеркнуть.
IVc. Да здравствует феодализм
Самая убедительная теория того, как возникла современная демократия, связывает её возникновение с феодализмом. Это единственная теория, которая полностью согласуется с фактами. Точнее, полностью согласовывалась с ними до 1990-х. К тому времени все страны, которые раньше были феодальными (за исключением оккупированных СССР) стали демократическими, а все страны, которые ими не были — не стали.
Особенной убедительности этой теории придаёт то, что первой и до недавнего времени единственной демократической страной за пределами Европы и её колоний стала единственная в мире страна, где кроме Европы было что-то похожее на феодализм, с его контрактными отношениями между сюзереном и вассалом.
Как показала Япония во второй половине 19-го века, когда в стране есть класс людей, связанных с властью не страхом, а взаимными обязательствами, этот класс легко усваивает демократические принципы. Япония стала демократической в 1889, с принятием Конституции Мейдзи, и свернула с этого пути всего один раз и очень ненадолго — только в 1942-м, когда стало ясно, что ситуация на фронтах повернулась к худшему, и оппозиционным партиям запретили участвовать в выборах. И даже несмотря на это, в парламент прошло несколько независимых кандидатов.
Если не считать Россию, Армению, Грузию, Кипр и Израиль, в Азии 45 независимых стран. И, хотя история современной демократии насчитывает уже больше 200 лет, успешными демократиями из них стали всего 3.
Кроме Японии, это Южная Корея и Тайвань, которые окончательно (будем надеяться) перешли к демократии в 1988-м и 1996-м. Что объединяет эти три страны?
Ответить на этот вопрос очень просто. Эти три страны объединяет то, что Корея и Тайвань были единственными долговременными японскими колониями.
Японцы владели Южной Кореей и Тайванем с 1905 по 1945-й годы (Корея до 1910-го формально была протекторатом), и не просто владели, а старались полностью их интегрировать. План состоял в том, что Корейский полуостров и остров Тайвань станут такой же частью Японии, как Хоккайдо, Хонсю или Окинава, а корейцы и тайваньцы — такими же японцами, как сами японцы. Японцы не только развивали в Корее и на Тайване промышленность, строили там школы и прокладывали дороги. Они вводили там нормальную бюрократию и суды, поощряли корейцев и тайваньцев брать японские имена и переходить на японский язык (очень многие так и сделали) и собирались в будущем дать им право избирать и быть избранными в японский парламент. Несколько корейцев и тайваньцев даже успели позаседать в японской Палате лордов.
В 1945 эксперимент вынуждено прекратился, но этого оказалось достаточно.
В Корее о периоде японской оккупации до сих пор вспоминают с ненавистью, а на Тайване, наоборот, с теплом, хотя политику и там и там японцы проводили абсолютно одинаковую. Вероятно, дело в том, что у корейцев до японской оккупации были тысячелетние традиции собственной государственности, а у тайваньцев ничего подобного не было: остров был своеобразным китайским Диким Западом.
До 17-го века никаких китайцев на Тайване не было, и Китай о нём думать не думал. Впервые китайцы появились на Тайване, когда в 1662-м один из генералов империи Мин с остатками своих войск сбежал туда от покоривших Китай маньчжуров, как позже Чан Кайши сбежал туда от покоривших Китай коммунистов. В 1683-м маньчжуры захватили Тайвань, но не потому, что он был им нужен, а потому, что им нужно было уничтожить последний очаг сопротивления. После победы над минскими лоялистами они даже пытались за небольшую компенсацию сплавить Тайвань голландцам, но те отказались.
Тайвань остался у империи Цин, но особого интереса у неё он не вызывал. Имперские наместники контролировали ситуацию лишь в больших городах, в горах обитали аборигены, у которых была милая привычка коллекционировать засушенные головы врагов — и, поскольку враги из соседней деревни и сами были не промах, всё чаще пополняли свои коллекции засушенными головами китайцев (искоренить эту красивую традицию удалось лишь японцам), а жители китайских сёл и городков, сбежавшие на Тайвань от слишком жёстких порядков на континенте, были предоставлены сами себе. Так что никакой лояльности к Пекину они не испытывали. Когда Тайвань захватили японцы, из 3 миллионов жителей острова на материк эмигрировало только 20 тысяч, а местные интеллектуалы жалели не о том, что Тайвань оторвали от родины, а о том, что он стал японским, а не британским. Почти никто не был изначально настроен против японцев, и японцы не устраивали особых репрессий. Наоборот, на острове впервые появились бесплатные школы и справедливые суды. Особенно хорошо японское правление стало выглядеть после того, как на остров в 1949-м эвакуировались войска Гоминьдана. Китайские военные тут же начали массово грабить местных мужчин и насиловать местных женщин, а когда те, не выдержав, восстали, устроили массовые казни, убив порядка 20-30 тысяч человек и посадив в тюрьму ещё 140 тысяч. Так что неудивительно, что к Японии на острове относятся лучше, чем к Китаю, не важно, коммунистическому или нет. Потомков китайцев, пришедших на остров с Чан Кайши, на Тайване менее 15%, и большинство из остальных 85% духовной связи с материком не чувствуют.
Но я отвлёкся , хотя Тайвань сейчас — горячая тема. Вернёмся к нашим демократиям.
Единственные три страны в Азии, ставшие успешными демократиями — это ранее феодальная Япония и две бывшие японские колонии с конфуцианской культурой. Японцы доказали, что конфуцианские страны способны воспринять западный тип государства, если навязать им его сверху.
Очевидно, дело в том, что древняя китайская система отбора чиновников через экзамены, заимствованная в средние века и Кореей, воспитывает людей, которые считают, что успеха в жизни нужно добиваться упорной учёбой и тяжёлым трудом, а не лестью и взятками.
Самого по себе этого мало, как демонстрирует опыт Китая и ещё одной конфуцианской страны, Вьетнама, так и не ставших демократическими. Вероятно, необходимо, чтобы пара поколений пожила без властного произвола, в работающем правовом государстве — только тогда бывшие рабы начинают осознавать себя гражданами. Такое правовое государство и принесли в Корею и на Тайвань японцы.
Плохая новость — стать Южной Кореей России не светит. Уж слишком другая у России культура.
Хорошая новость — вероятно, она не станет и Северной. Конечно, попасть под оккупацию Китая для России куда вероятнее, чем попасть под оккупацию Японии. Но чтобы стать настоящей Северной Кореей, нужно, очевидно, и работать над этим, как корейцы. А россияне на такое не способны.
Короче говоря, Японию, Тайвань и Южную Корею мы из списка примеров, на которые может равняться Россия, тоже вычёркиваем.
В списке осталось последнее государство. Это Тринидад и Тобаго.
IVd. Тропическая Россия
Вы наверняка уже впали в отчаяние и думаете, что уж Тринидад-то точно не похож на Россию.
А вот и нет!
Пусть Тринидад и Тобаго — тропические острова, а Россия — одна восьмая часть суши, но у них очень много общего.
Во-первых, и там, и там общество состояло из малочисленной элиты, у которой были кое-какие права, но никогда не было права избирать себе власть, и огромной массы бесправного населения: в России это были крепостные, на Тринидаде — чёрные рабы и переселенцы из Индии.
Во-вторых — сейчас лучше присядьте — часть элиты на Тринидаде, как и в Российской Империи, составляли остзейские немцы. В 17-м веке остров успел очень недолго побыть колонией Курляндского герцогства.
Наконец, в третьих и главных, экономика Тринидада и Тобаго, как и экономика России, основана на добыче нефти и газа.
Бинго! Мы нашли, кому имеет смысл подражать!
Но вероятность того, что Россия станет свободной, опять очень сильно упала. Из девяти похожих на Россию стран осталась только одна. И стать на неё похожей почти нет шансов: в мире десятки стран с нефтью и несвободной историей, но свободной из них стал лишь Тринидад.
Да и он так себе пример для подражания: Тринидад-и-Тобаго — страна с одним из самых высоких в мире уровней преступности, ежегодно в ней происходит 40 намеренных убийств на 100 тысяч человек, в столице страны, Порт-оф-Спейн, этот показатель достигает нескольких сотен, там сложно выйти на улицу, чтобы тебя не ограбили. Для сравнения, в Гаити, где по сути нет правительства, и власть захватили банды, в год происходит 18 убийств на 100 тысяч человек, в России — 6,8, в США — 6,4, в Украине — 3,8, во Франции — 1,1, в Польше — 0,7.
В общем, и Тринидад не назовёшь благополучной страной. Наш список сократился до нуля.
Эпилог
На этом месте я мог бы снова пересчитать вероятность того, что Россия станет свободной и благополучной, и получить число уже с тремя нулями после запятой. Но я не стану этого делать, я всё-таки не садист. Уже и без того ясно, что шансы Ужасной России Настоящего стать Прекрасной Россией Будущего ничтожны, и какая именно цифра будет отражать эту ничтожность, большого значения не имеет. 0,02% или 0,005% или 0,0007%, да пусть даже 3% — какая в сущности разница.
Но если вы думаете, что я скажу, что с такими шансами не стоит и пытаться…
К чему лукавить, именно это я и скажу, хотя до 24 февраля всегда говорил, что стоит.
Но ситуация изменилась, и мои взгляды тоже. Класть свою жизнь на алтарь российской свободы с 0,005% шансом на успех глупо и безответственно. Сделать Россию свободной — всё равно, что вычерпать океан. Не обязательно ложкой, любым инструментом, который вы сможете найти — хоть ковшом гигантского экскаватора. Вы зря потратите жизнь, и в конце концов вас утащит на дно девятым валом очередного шторма.
Чем заниматься бессмысленным прогрессорством, бегите. И, убежав, думайте не о том, как обустроить Россию, а о том, как вам принести больше пользы себе, окружающим и той части человечества, которая готова эту пользу усвоить.
Окончание цикла “Прощание с Россией“ можно прочесть здесь
Ссылки на материалы, которые я использовал при написании этой статьи, платные подписчики смогут посмотреть на моих страницах на Substack, Ko-Fi и Patreon.
Новости Конца Света выходили на Радио Свобода (как Новости Других Миров), а потом на The Babel. Теперь они выходит как независимый проект благодаря финансовой поддержке подписчиков. Вы тоже можете помочь им материально прямо здесь, на Substack:
Или на Ko-Fi (больше разных вариантов поддержки и бонусов).
Огромное спасибо всем, кто помогает.
Гаранты Конца Света:
Artem Porter
Георгий Мягков
Ilya Obshadko
Edward Ben Rafael
Dmitriy Vakhrushev
Ilya K
Kirill Bacherikov
Если вы пока не готовы стать подписчиком, вы можете поддержать этот блог и одноразовым пожертвованием
или в криптовалюте.
Мои аккаунты в соцсетях:
https://t.me/kaostap
https://www.minds.com/ostap/
https://twitter.com/ostap
https://www.facebook.com/karmodi/