Если я скажу, что президентство Трампа было обычным, даже заурядным, по крайней мере пока не началась [не им вызванная] пандемия, читатели и слева и справа, вероятно, подумают, что я спятил. Однако, если посмотреть на сухие цифры и факты, это действительно так. Давайте попробуем, ненадолго отложив в сторону гнев и пристрастие — я отлично понимаю, что надолго не получится — это сделать.
(Если вы тоже считаете, что Трамп был обычным президентом, можете сразу промотать на Часть II)
Часть I. Трамп — итоги
1. Авторитарность
Про Трампа говорили, что он очень авторитарный, и даже что он хочет установить диктатуру. Никакой диктатуры при нём не случилось. Что касается авторитарности, её можно измерить по количеству президентских указов и президентских вето, которые хорошо показывают склонность президента править единолично, в обход парламента.
Трамп издал 220 президентских указов, то есть, в среднем, 55 указов за год. Это заметно больше, чем его ближайшие предшественники Барак Обама (в среднем 34,6 указа за год) и Джордж Буш-младший (в среднем 36,4 указа за год). Клинтон, Рейган и Буш-старший тоже издавали в среднем меньше 50 указов в год. Так что по этому показателю Трамп авторитарнее 5 своих предшественников.
Тем не менее, если судить по указам, Трамп совсем не самый авторитарный президент в истории США. Джимми Картер издавал в среднем по 80 указов в год — в полтора раза больше, чем Трамп. Джон Кеннеди — по 75. А самым авторитарным президентом в истории был кумир демократов Франклин Делано Рузвельт. За 12 лет своего правления он издал 3 728 указов — то есть в среднем 307 указов в год. Это почти в 6 раз больше, чем Трамп.
Что касается вето на решения Конгресса, то Трамп накладывал его 10 раз. Это 2,5 вето за год. Буш-младший и Обама накладывали вето реже — в среднем по 1,5 раза за год. И по этому признаку Трамп авторитарней Обамы с Бушем. Но и здесь он не выделяется из общего ряда.
Билл Клинтон накладывал в среднем 4,6 вето в год . Джон Кеннеди — 7,3 вето в год. Рональд Рейган — 9,75 вето в год. А чемпионом и здесь был всё тот же Франклин Д. Рузвельт — он накладывал в среднем по 53 вето в год, в 20 с лишним раз чаще, чем “авторитарный” Трамп.
Кстати, Рузвельт был единственным президентом в США, нарушившим негласное правило не выдвигаться на третий срок. До него конституционного запрета занимать президентское кресло больше 2 сроков в Америке не было. Было лишь джентльменское соглашение. Прямой запрет ввели именно как реакцию на то, что Рузвельт это соглашение нарушил.
Трамп, конечно, долго отказывался признать итоги последних выборов и сейчас говорит, что они были нечестными. Такое случается нечасто. Но в прошлый раз это случилось 4 года назад, когда демократы отказывались признать избрание самого Трампа и говорили, что его победа — результат спецоперации российских спецслужб. Безуспешные попытки это доказать, чтобы отстранить Трампа от власти, верхушка демократов предпринимала несколько лет. Так что и тут Трамп не придумал ничего принципиально нового.
2. Экономика
С одной стороны, Трамп резко снизил налоги, в первую очередь корпоративные — почти в 1,5 раза, и отменил многие ограничения, введённые при Обаме. Всё это в теории помогает экономике. У людей остаётся больше денег, и они могут больше покупать. У фирм тоже остаётся больше денег, и они могут больше инвестировать в производство, нанимать больше людей и повышать работникам зарплаты.
С другой стороны, Трамп затеял торговые войны с Китаем, Европой и даже ближайшими соседями, Канадой и Мексикой, ограничил легальную эмиграцию в США иностранных профессионалов, которых всегда не хватает американским фирмам, особенно в сфере хай-тека, и ввёл высокие таможенные пошлины на кучу товаров. Всё это в теории экономике вредит. Тарифы — это скрытые налоги. Они повышают цены на товары, и население начинает меньше покупать, что наносит удар не только по иностранным производителям, но и по собственным торговцам. Тарифы повышают и цены на сырьё и компоненты, и фирмы, использующие это сырьё и компоненты, вынуждены повышать цены на свою продукцию, у них падают продажи, они меньше инвестируют в производство и увольняют рабочих.
В итоге экономика при Трампе росла, и неплохо, — на 2–3% в год, пока весь рост не сломал коронавирус. Но примерно так же она росла и при Обаме. В крупных европейских странах рост экономики тоже почти не уступал американскому. А с ростом американской экономики при Клинтоне (до 5% в год) и тем более при Рейгане (до 7% в год) достижения Трампа нельзя даже и сравнивать.
США при Трампе опережали по экономическому росту Европу, но совсем ненамного. Фактически при всех предыдущих президентах, начиная с Рейгана и заканчивая Обамой, разрыв был значительно больше.
При Трампе в США падала безработица, но она сокращалась и при Обаме, причём теми же темпами или даже немного быстрее. При Трампе она достигла рекордно низкого за последние 40 лет значения, но это значение всего на треть процента ниже, чем в 2000-м, последнем году президентства Клинтона.
Безработных при Трампе в США было гораздо меньше, чем в Европе, но так было фактически всегда, за исключением трёх лет “Большой рецессии” (2008–2010).
Одним из достижений Трампа, которым он очень гордится, был рост фондового рынка. Но и тут этот рост в том же самом темпе начался не при нём, а при всё том же Обаме.
Правда, этот рост не соответствовал ни росту ВВП, ни росту зарплат, и был достигнут исключительно печатанием денег. У банков появилось очень много долларов, которые они стали вкладывать в акции, толкая их цены наверх.
Обвинять Трампа в этом росте тоже несправедливо — он начался и продолжался с той же самой скоростью при нескольких предшественниках, начиная с Клинтона, не считая резкого скачка в 2020-м, когда доллары начали печатать в беспрецедентном количестве, чтобы экономика не загнулась от коронавируса.
Та же картина и с ростом реальных доходов средней американской семьи: при Трампе они сильно выросли, но этот рост точно в том же темпе начался ещё при втором сроке Обамы. Очередной график, с вашего позволения, постить не буду, их уже и так многовато.
В общем, Трамп своими противоречивыми реформами, одной рукой помогая производству и потребителям, а другой — залезая им в карман, точно никак не навредил экономике, но и особо ей не помог. При нём в экономике просто продолжались тренды, которые начались ещё до его президентства.
Возможно, если бы не эпидемия, рост ВВП пошел бы вертикально вверх и экономика при Трампе достигла бы феноменальных успехов. Или, возможно, наоборот, экономический пузырь бы лопнул и без эпидемии, и экономика при Трампе впала бы в беспрецедентную рецессию. Но случилось то, что случилось - эпидемия. Гадать о том, что было бы без неё, бесполезно. Нужно довольствоваться фактами.
3. Международная политика
Трамп избирался как “президент мира”, обещавший закончить войны и перестать делать из Америки глобального полицейского. С теми же лозунгами избирались в своё время и Буш, и Обама.
Мы знаем, как это закончилось. Буш втянул Америку в две войны, в Ираке и Афганистане. Обама закончил войну в Ираке, но в 2014 ему пришлось снова послать военных в Ирак и ещё и в Сирию. Так что Обама начинал своё президентство с боевыми американскими частями в двух странах, Афганистане и Ираке, а когда оно закончилось, американские солдаты воевали уже в трёх — Афганистане, Ираке и Сирии.
Трамп, в отличие от Буша и Обамы, смог не начать ни одной новой войны, но и не закончил ни одной старой. Американские солдаты продолжают воевать во всё тех же трёх странах. Хотя при Трампе их стало меньше.
Количество солдат, погибших при Трампе в заграничных операциях, было совсем маленьким по сравнению с предыдущими президентами. Но сокращение до этого низкого уровня произошло при Обаме, хотя нужно отдать Трампу должное в том, что все четыре года его президентства количество ежегодно убитых солдат не росло.
Что касается собственно внешней политики, она по большей части была провальной — за несколькими важными исключениями, о которых чуть позже.
Трамп рассорился с главным союзником Америки — Европой, хотя тут большая часть вины лежит на европейских лидерах, с самого начала не скрывавших своего к нему отвращения.
Он, несмотря на громкие заявления, так и не смог заставить партнёров по НАТО тратить 2% бюджета на оборону. Важнейший партнёр по НАТО, Турция, превратилась из союзника в одну из главных региональных угроз, на которую и США, и ЕС грозятся наложить санкции, и теперь сотрудничает не с Америкой, а с Путиным. Трампу удалось победить ИГИЛ, но плодами победы воспользовались не США, а Турция, Иран и Россия, которые фактически поделили Сирию на зоны влияния и хозяйничают там, как хотят. Широко разрекламированное приручение Северной Кореи окончилось пшиком. Торговая война с Китаем тоже не дала заметных результатов. Пакистан из союзника США за последние годы превратился в сателлита Китая, главный союзник в Юго-Восточной Азии, Филиппины, тоже очень сблизились с Китаем и рассорились с США.
Тем не менее, по сравнению с катастрофической внешней политикой Обамы, который позволил России оттяпать кусок Украины, дал ИГИЛу захватить почти всю Сирию и половину Ирака и не помешал Китаю понастроить незаконных военных баз в международных водах Южно-Китайского моря и объявить его своей внутренней акваторией, внешняя политика Трампа выглядит довольно неплохо.
К тому же Трампу удалось сделать во внешней политике три важных вещи, одна из которых — настоящее чудо.
Во-первых, он с помощью санкций сумел буквально в последний момент заморозить строительство “Северного потока-2”.
Во-вторых, ему удалось заставить большинство европейских стран отказаться от закупок ключевого телекоммуникационного оборудования у китайских компаний.
И, наконец, самое главное — он и его зять Джаред Кушнер сумели добиться невозможного: помирить Израиль сразу с четырьмя арабскими государствами, ОАЭ, Бахрейном, Марокко и Суданом.
По-хорошему, за это им бы следовало дать Нобелевскую премию мира, и эта премия была бы более заслуженной, чем все, что вручались за последние 20 лет. Но, разумеется, никто из участников этих переговоров никакой Нобелевской премии не получит.
Кушнеру заодно удалось помирить Саудовскую Аравию и Катар, которые так рассорились, что дело чуть не дошло до войны, но такой мелочи на фоне примирения Израиля с арабами почти никто не заметил.
Выход Трампа из соглашения по Ирану и Парижских соглашений по климату я принципиально не оцениваю, потому что никаких реальных результатов этого выхода мы пока ещё не видим, так что оценка будет исключительно делом вкуса и наших субъективных предпочтений.
4. Коронавирус
США встретили пандемию абсолютно не готовыми, полностью провалили начало тестирования, не могли утвердить лекарства и выработать нормальные правила карантина, и в результате потеряли уже больше полумиллиона жизней. Во всём этом, несомненно, виноват как сам Трамп, так и назначенные им руководители CDC и FDA. Если посмотреть не на общее количество погибших, а на их процент от общего населения, то и тут показатели США очень плохи — по количеству умерших от коронавируса на 100 тысяч человек США находятся на 12 месте в мире, если не считать микрогосударства, и опережают все развитые страны, кроме Великобритании и Италии.
Но надо отдать Трампу должное: хоть он и не смог остановить эпидемию, он смог организовать закупки прививок. Несмотря на множество неизбежных в подобных масштабных делах накладок, в целом его прививочная операция Warp Speed оказалась огромным успехом, особенно по сравнению с тем, что происходит в Европе. По проценту привитых США сейчас (опять без учета микрогосударств) занимают 6 место в мире, отставая лишь от Израиля, его новых союзников ОАЭ и Бахрейна, Великобритании и Чили, и в 2–3 раза опережая все страны ЕС.
5. Раскол общества
Главная претензия, которую предъявляют к Трампу — это то, что он сеял раздор и ненависть в обществе, раскалывая его на “своих” и “чужих”. Это трудно отрицать. Действительно, сеял, хотя и совсем не так много, как это пытаются изобразить. Например, Трамп несколько раз публично осуждал расистов и сторонников белого превосходства (white supremacists), но журналисты раз за разом продолжали лгать, что он этого не делал.
Но, повторю, он и без того говорил достаточно раскалывающих общество вещей.
Как и его противники.
На самом деле, противники позволяли себе даже больше. Кроме видео, где левые журналисты и политики, причём самые известные и высокопоставленные, фактически оправдывают левые погромы прошлым летом и риторически спрашивают: “А кто сказал, что протесты должны быть мирными?”, и говорят, что хотят дать Трампу по морде, есть ролики, где известные фигуры слева признаются в желании его убить и даже инсценировки такого убийства.
На это можно ответить, что всё это — только реакция на Трампа. Реакция неправильная и достойная осуждения, но в общем понятная. Что до Трампа ничего подобного не было.
Но и это не будет правдой. Раскалывать общество начал совсем не Трамп. До него это делали многие. Например, кандидат в президенты от Республиканской партии Митт Ромни, который в 2017 году сказал, что 47% американцев живут за счёт правительства и эти люди “в любом случае будут голосовать за Обаму”. Или сам Обама, заявивший предпринимателям, “Если у вас есть бизнес, это не вы его построили”.
Можно соглашаться или не соглашаться с этими заявлениями (я лично не согласен ни с одним из двух), но нельзя, не покривив душой, заявлять, что эти заявления не разжигают взаимную ненависть разных социальных слоёв.
Ну и совсем ничего нельзя сказать в оправдание Хиллари Клинтон, которая назвала избирателей Трампа — то есть примерно половину всех активных избирателей страны — deplorables, то есть изгоями общества. Если уж это не разжигание розни, то что тогда?
Я не собираюсь тыкать пальцем и кричать “Вы и убили-с!” Дело тут не в том, “кто первый начал” — первыми, очевидно, начали отцы-основатели, разжигавшие вражду против британского короля и его лоялистов. Дело в том, что Трамп, по какому пункту его ни суди, не выделяется из ряда остальных президентов.
Он не великий реформатор и не поднял американскую экономику на недосягаемые высоты — до Рейгана ему здесь как до луны. Но он точно не нанёс американской экономике никакого вреда.
Он не великий дипломат, и не сумел сделать с Китаем то, что Рейган смог сделать с СССР, но его успехи на международной арене куда больше, чем у Буша и у Обамы.
Он хуже Европы справился с коронавирусом, но гораздо лучше неё справился с прививочной кампанией.
Он использовал указы и вето заметно чаще Обамы и Буша, но гораздо реже Кеннеди и Рузвельта.
И он говорил слова, которые раскалывают общество, но ничуть не больше, чем его соперники и предшественники.
В общем, он был обычным президентом. Не лучшим, но и совсем не худшим. Я бы сказал, несколько лучше среднего.
Почему же Трампа так яростно ненавидят? И почему его так же яростно любят?
И почему он так неприятен лично мне?
Часть II. Социальные классы
Я стараюсь быть объективным и не давать эмоциям затуманивать разум. Надеюсь, в большинстве случаев это у меня получается. Умом я понимаю, что Трамп — нормальный президент. Но эмоционально меня от него воротит. Мне неприятен его вид, мне отвратителен его голос. Это иррациональное чувство, у него вроде бы нет никаких рациональных оснований, но преодолеть его мне довольно сложно. Откуда оно берётся?
Я ломал себе голову над этим вопросом все года его президентства. У меня было несколько ответов, но ни один меня полностью не устраивал. Пока пару месяцев назад мне случайно не попалась старая, написанная ещё до того, как Трамп стал президентом и даже кандидатом в президенты, статья Class (American) американской блогерши Siderea. В статье автор(ка) размышляет о том, что хотя в Америке очень любят рассуждать о классе и классовых противоречиях, говорящие на эту тему постоянно путают две разных классовых системы: экономическую и социальную.
Экономический класс определяется тем, сколько у человека денег. Социальный класс определяется общественным статусом и престижем, которые не имеют прямого отношения к деньгам. Например, пишет Siderea, сантехник относится к нижнему социальному классу — рабочему, а университетский профессор — к одному из высших, но при этом сантехник зарабатывает в разы больше профессора.
Социальный класс придумала не Siderea, на эту тему писал, споря с Марксом, ещё великий немеций социолог Макс Вебер более ста лет назад. Американский историк культуры Пол Фассел в 1983 году написал целую книгу под названием Class: A Guide Through the American Status System (Класс: Путеводитель по американской системе статусов), где издевательски описывает все социальные классы и то, чем они отличаются. Например, рабочий класс (“пролы”) сажает в палисаднике герань, а аппер-мидл никогда до такого не опустится и будет сажать только рододендроны, амариллисы и розы, но ни в коем случае не красные.
Сейчас, начиная с конца февраля, эта тема внезапно стала очень популярной. Я видел уже четыре большие статьи на эту тему, и две из них написал лучший и, вероятно, самый популярный американский блогер Скотт Александер (далее СА). Первая — рецензия на ту самую книгу Пола Фассела. Вторая — фельетон, предлагающий республиканцам стать партией рабочего класса и противопоставить борьбе демократов за расовую справедливость борьбу за справедливость классовую, например, бороться с возмутительным дефицитом выходцев из рабочей среды в Гарварде, руководстве Goldman Sachs и редакции New York Times.
Фельетон умный — бороться за классовую справедливость предлагается исключительно экономическими мерами, с помощью дерегуляции. И одновременно очень смешной — у СА отличное чувство юмора. Но идея, во-первых, не новая — в Республиканской партии, за дебатами в которой СА, очевидно, совсем не следит, она обсуждается не первый год. А, во-вторых, ужасная. Мы-то знаем из учебника истории, чем на деле оборачивается любая, даже самая добронамеренная, борьба за классовую справедливость: дерегуляция останется в чьих-то мечтах, а на деле мы получим увольнения с работы из-за буржуазного происхождения, квоту в 40% реднеков в советах директоров транснациональных компаний и affirmative action для не сумевших закончить начальную школу.
Но черт с ней, с классовой справедливостью, я писал совсем о другом
Ещё одна из статей о социальных классах, вышедших за последний месяц — скорее не статья, а интервью с Остином Олредом, основателем культовой школы программистов Lambda, которая берёт с учеников деньги только если после выпуска они найдут работу с зарплатой не менее 50 тысяч долларов в год. Олред рассказывает, что за годы работы школы они поняли, что учеников надо научить не только правильно кодировать, но и правильно разговаривать, правильно одеваться и даже правильно выбирать имейл-адрес — иначе с устройством на работу возникают проблемы. У тех, кто приходит в Lambda, чтобы научиться кодировать, и у IT-менеджеров, которые их нанимают, просто разные культурные коды, и чтобы тебе доверяли как программисту, нужно не только программировать как программист, но и вести себя как программист. То есть показать, что ты принадлежишь к определенному социальному классу.
Но при этом, класс — это и не профессия. Siderea приводит прекрасный пример (чуть-чуть изменённый для ясности в моём пересказе): две баристы работают в одном и том же кафе на одинаковой зарплате. Одна — мексиканская иммигрантка, которая живёт в подвале и работает на двух работах, чтобы прокормить детей. Вторая — дочь миллионера, которая живёт в лофте своего любовника — модного музыканта, учится в Гарварде на отложенные родителями деньги, и работает в кафе, потому что принципиально не хочет брать у отца деньги на ежедневные расходы. Ясно, что при одной и той же работе, первая из девушек относится к самому низшему социальному классу, а вторая — к самому высшему.
Что же такое социальный класс, если это не деньги и не работа?
В первую очередь, как пишут все авторы, начиная с Вебера в 1915-м и заканчивая Скотом Александером в 2021-м, это социальный статус. Который, в свою очередь, определяется культурными кодами. Твою принадлежность к социальному классу узнают не по тому, сколько ты зарабатываешь, а по тому, как ты одеваешься, какие слова ты употребляешь, какую машину ты водишь, какие фильмы ты смотришь и какие книги читаешь.
И вот тут у всех авторов, которые пишут про социальный класс, возникает одна проблема, которую они сами не замечают. Даже две проблемы.
Во-первых, фактически все они делят общество на 3 или 4 класса: рабочий, средний (как вариант — “профессионалы”), иногда upper middle и элита (“старые деньги”).
Трудно не заметить, что это деление фактически в точности соответствует экономическим классам и определяется не столько культурными кодами, сколько уровнем доходов.
Во-вторых, как очевидно, например, из интервью основателя Lambda School, о котором я писал выше, чтобы устроить гуманитариев на работу программистами, их приходится учить программистским культурным кодам. При этом гуманитарии и программисты у всех пишущих о социальных классах авторов относятся к одному и тому же классу — среднему или профессионалам. Но если класс определяется культурными кодами, а культурные коды у программистов и гуманитариев настолько разные, они просто не могут относиться к одному классу. Как же так?
Дело в том, что “социальные классы” — очень неудачное название. Каждый раз произносить два слова не будешь, поэтому в текстах его очень быстро начинают сокращать до класса, и этот класс в головах как читателей, так и самих пишущих, неизбежно начинает путаться с экономическим. При этом сама суть социального класса принципиально отличается от сути экономического. Так что, для ясности, для социальных классов стоило бы придумать другое название.
Первым в голову приходит слово “сословия”. Но социальный класс — это не сословие. Сословия определялись правительством, к ним причисляли сверху, согласно табелю. В социальный класс никто никого указом не назначает, он формируется самостоятельно. Так что называть социальный класс сословием нельзя, это тоже вносит путаницу.
К счастью, есть термин, который отлично подходит понятию “социальный класс”. Макс Вебер даже использует его пару раз в своей статье про классы. Этот термин — “каста”. Как в Индии. Западные социальные классы по своей сути фактически идеально соответствуют индийским кастам, кроме одной единственной черты: касту изменить нельзя, социальный класс — сложно, но можно.
Часть III. Новые касты
Про касты слышали все, но большинство не очень представляет себе, как они устроены. Индийская каста — это комбинация двух понятий: варна и джати.
Индийские касты
То, что обычно называют кастами в журналистике и популярной литературе — это варна. Варна — вид деятельности, которой может заниматься человек. Варн существует четыре: шудры (рабочие, слуги и батраки), вайшья (торговцы, ремесленники и зажиточные крестьяне-землевладельцы), кшатрии (воины и правители) и брамины (жрецы).
Кроме этого существовали люди, находившиеся вне кастовой системы: “неприкасаемые”, то есть те, кто занимается самой грязной работой, а также члены полудиких племён.
Вторая составная часть индийской кастовой системы — это джати. Джати является комбинацией профессии и географии. Люди, происходящие из определённой области и традиционно занятые одним делом, принадлежат к одному и тому же джати. Если перенести это из индийских джунглей в российские снега, то джати можно считать, например, физтехов, уралмашевцев и приморских рыбаков. В Америке — Голливуд, выпускники Ivy League, айтишники Кремниевой долины и рабочие Среднего Запада. Всего в Индии насчитывается около 3000 джати.
Кастовая система складывается из того, что члены каждого джати относят себя к определённой варне. При этом другие джати, относящие себя к той же варне, могут этого не признавать. Так, например, члены джати хатри из северно-западной Индии относят себя к кшатриям, причём к самой их элите, стоящей на кастовой лестнице выше, чем традиционно считающиеся кшатриями раджпуты. Однако сами раджпуты, живущие по соседству, вообще не согласны считать хатри кшатриями и относят их к вайшьям. При этом существуют джати, хотя их и немного, которые отказываются считать кшатриями самих раджпутов.
В общем, всё сложно.
Это, кстати, демонстрирует одно из главных отличий каст от сословий: с сословиями такой проблемы не существует, принадлежность профессии и даже каждого отдельного человека к определенному сословию однозначно определялась государством.
2. Европейские сословия
В Западной Европе сословий насчитывалось три: дворянство (те же кшатрии), священники (те же брамины) и простолюдины (вайшья с шудрами). Кстати, некоторые историки считают, что и варн в Индии изначально было три, и разделение нижней из них на рабочих и торговцев произошло позже.
В Северной и Восточной Европе сословий было четыре: горожане (торговцы с ремесленниками) и крестьяне, в отличие от Западной Европы, считались там двумя разными сословиями.
В конфуцианском мире (Китай, Япония, Корея и Вьетнам) тоже было четыре сословия. Но поскольку в древнем Китае начиная с династии Цинь не существовало полноценного дворянства, кроме императора и его семьи, а место официальной религии там занимало не являющееся в полной мере религией конфуцианство, эти сословия были несколько другими. Китайское общество делилось на сдавших государственные экзамены бюрократов-интеллектуалов, крестьян, ремесленников и торговцев.
Эта же традиционная система трёх-четырех каст или сословий воспроизводится сегодня почти всеми социологами, пишущими о социальных классах. Рабочие — средний класс — элита, либо рабочие — средний класс — аппер-мидл — элита.
Но современное общество не влезает в четыре категории. Эти категории были разработаны в средние века, когда общество было устроено гораздо проще. В последние три века возникли новые общественные роли, которые система “социальных классов” или современных каст никак не учитывает.
Во-первых, из общественных отношений фактически исчезли священники. Они существуют, но играют минимальную общественную роль, несравнимую с тем, какую они играли в средние века.
Этот фактор система “социальных классов” как раз учитывает. Сословие “священники” из неё выпало. Его место занял аморфный “средний класс” (очень плохо вписывающаяся в социальные классы категория, к которой мы вернёмся чуть позже). Но четырёхчленная система совершенно не учитывает того, что место священников заняла другая каста — интеллектуалы.
Те, кто осознаёт этот факт, часто употребляют для её обозначение слово clerisy, изобретённое в 19-м веке английским поэтом Сэмьюэлом Кольриджем. Clerisy — видоизменённое clergy, как по-английском называют священников. Кольридж первым произнёс то, что повторяют сейчас некоторые экономисты и социологи (например, Дейдра Маклоски) —функцию священников в современном, всё более атеистическом, обществе переняли интеллектуалы. Это они теперь определяют для всех остальных, что хорошо, а что плохо, что правильно, а что неправильно, что можно, а что нельзя.
Вторым важным нововведением, которое не вписывается в традиционную систему четырёх “социальных классов”, стало заимствование Европой из Китая системы профессиональной бюрократии. В средние века повседневным администрированием в Европе занимались аристократия и монастыри. С 18-го века, познакомившись с китайской системой, европейские правители начали вводить у себя профессиональную бюрократию. Правда, с одним важным отличие от Китая. Там функции интеллектуала и бюрократа были совмещены. Каждому бюрократу приходилось сдавать очень конкурентный экзамен на знание конфуцианской классики. В Европе такого строгого совпадения не было. До 20-го века многие интеллектуалы в какой-то момент, как Гёте или Пушкин, служили в государственных канцеляриях. Но из-за отсутствия аналога китайских государственных экзаменов большинство европейских государственных служащих ни в коей мере не были интеллектуалами. И существовали интеллектуалы, которые никогда не были администраторами, как, например, Кант.
Чуть раньше, начиная с 15-го века, сначала в Италии, а потом и в остальной Европе так развилась торговля, что купцы уже не вели свои дела самостоятельно или с помощью пары помощников, а содержали целые конторы. Тогда же появились первые настоящие банки, биржи, страховые и юридические конторы — а с ними и первые гражданские (не государственные) администраторы, которые выполняли те же функции, что и бюрократы, но не на госслужбе, а в частных конторах.
И, наконец, последнее. В результате научно-технической революции в Европе впервые появилось то, что мы называем “наукой” — а с ней и настоящие учёные: физики, химики и т.д. Та же научно-техническая революция — недаром её название состоит из двух слов — привела к такому развитию и усложнению техники, что её уже не могли обслуживать простые ремесленники, из-за чего появились две профессии, которых до этого не было: механики и инженеры.
За последние три столетия общество изменилось до неузнаваемости, в нём возникли совершенно новые социальные роли — но сам набор социальных ролей остался прежним. Все новые роли пытаются втиснуть в один единственный средний класс, в который они не влезают. Upper middle тут ничем не помогает, поскольку он на самом деле не отдельная социальная роль, а экономическое положение: тот же самый средний класс, только более богатый и уважаемый.
Пора признать, что новое вино не влезает в старые мехи, и посмотреть, как на самом деле выглядит современная общественная система.
3. Шесть западных каст
Сегодняшнее общество, в первое очередь западное, но и почти любое другое, от российского до угандийского, нужно делить не на 3–4, как столетия назад, а на 6 каст или, точнее, варн.
Вот они, сверху вниз по власти, которую они имеют над другими:
Политико-экономическая элита (те, кто занял место воинов-кшатриев)
Интеллектуалы и творцы (те, кто занял место священников-браминов)
Служащие (древнеиндийский аналог отсутствует)
Технари (древнеиндийский аналог отсутствует)
Торговцы и ремесленники (всё те же вайшьи)
Рабочие (всё те же шудры)
Если располагать эти варны не по власти, а по общественному статусу, порядок будет немного другим. Технари переместятся на одну позицию вверх, а служащие — на одну позицию вниз. Быть программистом или физиком куда почетнее, чем администратором. Но власти над другими у них гораздо меньше, чем у любого бюрократа или менеджера. Интеллектуалы, тоже, возможно, обойдут политическую элиту, как в традиционных индийских кастах, где жрецы формально стояли на лестнице престижа выше обладавших фактической властью правителей. Но нас здесь интересует в первую очередь власть, а не престиж.
Рабочие. Все те, кто работает руками на наёмной работе в цеху или в поле, либо начинает с этого свою трудовую биографию. Необязательно на заводе: уборщицы, шофёры, кассиры, солдаты-контрактники с сержантами и полицейские тоже относятся к этой касте (офицеры и следователи уже служащие, а генералы с прокурорами - элита). Главное здесь то, что люди данных профессий взаимозаменяемы, в их труде очень мало индивидуального.
Эти люди почти не читают книг, вместо этого смотрят телевизор. Они питаются фаст-фудом, носят клетчатые рубашки (мужчины) и леопардовые штаны (женщины), а также куртки и сумки с большими надписями Nike или Puma, и ездят в отпуск в пределах родной страны, а если и выезжают куда-то ещё — те из них, что побогаче — то только в составе организованной группы в отель all inclusive, чтобы не приближаться к местным ближе, чем на сто метров, потому что языков они не знают и чувствуют себя за границей неуютно. Они любят рыбалку, шашлыки, футбол и “народную” музыку типа кантри или шансона.
Торговцы. Те самые “мелкие лавочники”, которых так презирала советская пропаганда: владельцы маленьких магазинов и ресторанов, бармены, а также все те, кто делает индивидуальную ремесленную работу или работает с людьми: краснодеревщики, портные, садовники, инструкторы по фитнесу или по горным лыжам, парикмахеры, медсёстры. Элита этой варны— пилоты, ювелиры, повара и профессиональные спортсмены.
Представители варны ремеслеников и торговцев постоянно общаются с клиентами, включая людей из других, высших, варн. Кроме этого, они должны постоянно совершенствоваться в мастерстве, чтобы не проиграть конкурентам, следить за новостями своей профессии и приобретать новые знания. Поэтому их кругозор обычно шире, чем у рабочих. Они ездят в отпуска за границу, ходят в рестораны и читают книги, по крайней мере детективы.
Технари. Это на 90% программисты. Это одна из самых богатых варн, богаче тех, которые стоят над ними на общественной лестнице. Средний программист зарабатывает заметно больше среднего служащего и гораздо больше среднего интеллектуала (интеллектуалы, несмотря на свой высокий общественный статус, вообще одна из самых бедных варн, беднее них только рабочие).
Технари много ездят, в том числе и за границу, и много читают, правда, читают они почти исключительно фантастику и нон-фикшн. В отличие от всех других варн, у технарей есть свои собственные интеллектуальные лидеры. Это другие технари, добившиеся большого профессионального успеха (например. придумавшие новые программные языки или создавшие успешные стартапы), которые начали писать тексты на общественные темы. У этих интеллектуальных лидеров могут быть десятки тысяч читателей, но остальные варны скорее всего никогда о них не слышали, а если и слышали, то краем уха. Программист тоже может вести блог, но эту колонку будут читать лишь другие программисты. Даже рабочий может собрать куда более разнообразную аудиторию — если он объясняет, как зашпатлевать дырки в стенах или прочистить инжектор.
Кроме программистов, в касту технарей входят сотрудники биотеха, инженеры, конструкторы и вообще любые люди, занимающиеся наукой в коммерческих фирмах — например, химики, разрабатывающие новые материалы для компании Bayer. На вопрос о том, входят ли в эту касту ученые из научных институтов и врачи, однозначно ответить невозможно. Как и в Индии, на Западе существуют джати, которые можно отнести к разным варнам. Врачи и научно-техническая профессура относятся к этим джати — по одним признакам это технари, по другим — интеллектуалы. В каждом отдельном случае этот вопрос надо решать индивидуально.
Три “низшие” варны отличаются от трёх высших тем, что в них, причём даже в самые высокие их слои, можно попасть без высшего образования. Можно быть главным разработчиком в крупной айтишной фирме, закончив лишь десять классов школы. Исключением являются лишь отдельные джати: те же инженеры или биологи.
Но главное отличие трёх “низших” варн от трёх “высших” состоит в мотивации.
Конечно, у каждого человека есть своя мотивация, у одних — самосовешенствование, у других — любопытство, у третьих— стремление творить добро. Но в общем, усреднённом, случае главная мотивация трёх “низших” варн — это деньги. Их члены работают, чтобы больше заработать.
Ничего ненормального и тем более стыдного в этом нет. Деньги — совершенно нормальная, понятная и даже почётная мотивация. С помощью денег можно не только кормить семью, но и помогать другим. Мотивация трёх “высших” варн вызывает куда больше моральных вопросов. Потому что их мотивация — власть над другими.
Служащие. Люди, сидящие в офисе и “перекладывающие бумажки”. Низшие ступени этой варны — канцелярские крысы и офисный планктон. Высшая — CEO крупных корпораций и министры. Не они определяют правила, по которым живёт всё общество, этим занимаются другие, интеллектуалы и элита. Но именно служащие применяют эти правила на практике и следят за их выполнением.
В руках тех из них, кто достиг высших ступеней карьерной лестницы, сосредоточена огромная власть, но и люди на нижних ступеньках имеют власть над другими. Обычный сотрудник отдела кадров может сделать так, что вас не возьмут на работу. Обычный сотрудник МВД может не выдать вам загранпаспорт.
Другие варны обычно презирают служащих, хотя две низшие, рабочие и торговцы, часто хотели бы отправить в эту варну своих детей. Тем не менее служащие — важнейшая часть любой общественной системы. Без них она перестанет работать. И среди них есть свои герои. Одни из ярких примеров — работники посольств, которые во время Второй Мировой незаконно выдавали евреям разрешения на иммиграцию.
Служащие — самый чистый пример стремления к власти. Их главная мотивация (повторю, в общем случае, у отдельных представителей этой варны вполне может быть другая) — повышение по службе, их главный критерий успеха — количество подчинённых. Низшие этажи этой варны можно занимать без высшего образования, но на высших уже нужен диплом — не как подтверждение знаний, а как символ статуса. Обычно это MBA, госадминистрирование или право. Очень часто эти дипломы покупаются. Высшие служащие — главные, если не единственные, потребители фальшивых и полуфальшивых дипломов.
Служащие больше всех остальных следят за модными трендами — не только в музыке и в одежде, но и в обществе. Они покупают органическую еду и fair trade кофе. Их больше остальных беспокоит глобальное потепление и загрязнение планеты пластиком. Это главные потребители “культурного продукта”, который производят интеллектуалы. Они читают книги, которые те советуют читать, смотрят фильмы, которые те советую смотреть, ездят в страны, в которые те советуют ездить и верят в вещи, в которые те советуют верить. Сами интеллектуалы при этом часто читают и смотрят совсем другое.
Интеллектуалы и творцы. Журналисты, колумнисты и телеведущие. Психологи, социологи и политологи. Историки, культурологи, антропологи и филологи. Режиссёры, актёры, писатели, поэты, художники, скульпторы. Сложнее с врачами, физиками и экономистами — их можно отнести как к этой варне, так и к варне технарей.
Представители этой варны работают не за деньги (платят им обычно довольно мало) и не за власть в прямом смысле (их у неё нет), а за влияние. Варна интеллектуалов и творцов состоит из тех, кто знает и не стесняется объяснять, как должны жить и что должны любить другие. Некоторые джати, главным образом психологи, делают это по просьбе и на индивидуальной основе. Остальные — по собственной инициативе и urbi et orbi. Они определяют, что общество читает, как оно одевается и во что оно верит. Они говорят остальным, нужна ли минимальная зарплата и какой она должна быть. Они, когда наступает пандемия, объясняют, нужно ли всем носить маски (именно во время эпидемий врачи и становятся полноценными интеллектуалами, в остальное время они больше технари).
При этом советы разных врачей, кинокритиков и экономистов всегда отличаются друг от друга. В этом главное отличие этой касты от ремесленников и технарей. Если лучшего столяра или специалиста по компьютерной безопасности определить довольно несложно, то лучшего писателя и художника, и даже кинокритика и политолога определить не просто сложно, а невозможно. Мои вкусы совпадают с этим, а твои — с тем, я верю одному, а ты другому, и мы можем спорить об этом хоть до утра, но окончательная истина из этого не родится, потому что эту окончательную истину не могут родить даже сами кинокритики и политологи.
Так как они не могут стать лучшими, представители этой варны стремятся быть уникальными. Как можно сильнее отличаться от всех остальных. Ведь чем больше ты отличаешься от других, тем больше у тебя аудитория и тем больше твоё влияние. Именно этим объясняется “бессеребренничество” интеллектуальной элиты. Её представители очень любят рассказывать о том, как профессорам, в отличие от всех остальных, совершенно всё равно, во что им одеваться и на какой машине им ездить. Им не всё равно, просто у них а) нет денег на дорогие костюмы и машины и б) дорогими костюмами и машинами выделяются другие. Если ты носишь Brioni и ездишь на Bentley, тебя могут принять за успешного служащего или торговца, а это низшие касты. При этом ничего дороже Brioni и Bentley интеллектуалы просто не могут себе позволить. Но это не значит, что они не тратят деньги на статус. Просто они тратят их по-другому.
Настоящий интеллектуал напишет в глянцевый журнал статью “Десять мест, которые обязательно посетить в Италии”, а сам вместо этого поедет в Гану. Это обойдётся гораздо дороже Италии и пробьёт огромную дыру в его семейном бюджете. Отдых в Гане будет, мягко говоря, не таким приятным, как отдых в Италии. Но интеллектуал не потратит время зря: во-первых, он соберёт новые впечатления, которые, прямо или косвенно, могут пригодиться ему в работе, а во-вторых, что ничуть не менее важно, он будет постить в соцсети фото трущоб и людей, срущих на пляже, чтобы подчеркнуть свою уникальность и собрать аудиторию людей, которые никогда не были в Гане, никогда туда не поедут, но с удовольствием будут обсуждать её ужасы. Ещё интеллектуалы тратят много денег на покупку предметов искусства, которые заставят представителей других каст озадаченно чесать макушку.
Та же история с кино и литературой. Интеллектуалы читают и смотрят не то, что они советуют читать и смотреть другим. От того, что они читают и смотрят, представителей остальных варн за 5, много 10, минут срубит сон. Я не хочу сказать, что это плохие книги и фильмы. Хорошие, просто acquired taste. Но не менее важный смысл чтения никому не известных писателей, слушания никому не известных музыкантов и смотрения никому не известных режиссёров состоит и в подчёркивании собственного статуса и уникальности.
Всё это совершенно не значит, что интеллектуалы делают это неискренне. Взять, хотя бы, самый близкий мне пример — меня. Если вы посмотрите на списки того, что я слушаю, вы вряд ли обнаружите там больше трёх знакомых названий. При этом я искренне люблю эту музыку больше, чем хиты, которые крутят по радио. И действительно много и с огромным удовольствием её слушаю. Но, глядя на этот список беспристрастным взглядом, я сам не могу отделаться от ощущения, что я слишком много выёбываюсь.
Отношение представителей других варн к интеллектуалам (кроме писателей, режиссёров и художников) довольно сложное. В общении друг с другом они обычно выражают к ним лёгкое презрение. Но при непосредственном общении с интеллектуалами отношение совсем другое. Я работал программистом (технари), финансовым аналитиком (технари / служащие), психологом и журналистом (интеллектуалы). Опять могу сослаться на личный опыт. Когда я говорил, что я программист или финансовый аналитик, собеседники не реагировали на это совершенно никак. Но когда я представлялся как психолог и даже журналист (самая презираемая из интеллектуальных джати, “вторая древнейшая”), люди из других варн моментально подбирались и непроизвольно начинали говорить со мной снизу вверх — причём даже те, кто зарабатывал гораздо больше меня. Мне никогда не говорили “а вот скажите нам как программист”, но “а вот скажите нам как психолог” я слышал сотни раз.
Из описания интеллектуалы, по крайней мере те, кто не относятся к писателям и художникам, могут показаться пустой и ненужной варной, но на самом деле это не так.
Во-первых, люди, которые объясняют что читать и смотреть, куда ездить и за кого голосовать, просто необходимы. Сбор и сортировка информации — большая, непростая и полезная для общества работа, избавляющая других от необходимости самим искать бриллианты в груде навоза.
Во-вторых, это интеллектуалы придумали такие замечательные вещи, как демократия, права человека и свободный рынок. Правда, они же придумали коммунизм, фашизм и прогрессивный налог.
Политико-экономическая элита. Интеллектуалы придумывают модели развития общества, элита определяет то, какие из этих моделей будут воплощены в жизнь, а какие отправятся пылиться на склад.
Западные социологи определяют элиту как “старые деньги”, но не менее важна тут и “старая власть”. Две эти категории, власть и деньги, в современном западном обществе неразрывно связаны. Именно они, а не народ или избиратели на самом деле решают, куда будет двигаться страна. Эта идея может показаться левой, но с ней сейчас согласны и правые. Одно из самых доскональных описаний симбиоза политики и капитала можно прочесть в книге известного либертарианского экономиста Рэндала Холкомба Political Capitalism: How Economic and Political Power Is Made and Maintained (“Политический капитализм: как создаётся и удерживается экономическая и политическая власть”).
Элита — потомки тех, кто когда-то заработал миллионы и сумел их не растерять, а передать наследникам. А также тех, кто занял большой государственный пост и направил по той же дороге своих детей.
Джон Адамс, второй президент США, был сыном фермера и внуком врача. Но его сын, Джон Квинси Адамс, тоже стал президентом США. Внук — конгрессменом и послом в Великобритании. Правнук — председателем Демократической партии Массачусетса. Праправнук — министром военно-морского флота.
Карьеру в политике продолжили не только дети и внуки Джона Адамса, но и его племянники, двоюродные племянники и т.д. Семейка Адамса насчитывает примерно три десятка конгрессменов, сенаторов, министров, дипломатов и судей разных уровней. Прямой прапраправнук Джона Адамса, Юджин Николсон, умерший 10 лет назад, в 2011 году, до самой смерти был федеральным судьёй США. Другой потомок Джона Адамса в 2017 году баллотировался на пост Генерального прокурора Вирджинии от Республиканской партии, но проиграл. Вероятно, это не последняя его попытка.
Политических династий вроде Адамсов в Америке не единицы и даже не десятки, а сотни. Правда, не во всех них есть по два президента. Только в четырёх. Кроме Адамсов, это Гаррисоны, Рузвельты и Буши. В семье Гаррисонов президентов было аж три (третий, правда, носил другую фамилию — Линкольн).
Первый из “политических” Рузвельтов, голландец Николас, стал членом городского совета Нью-Йорка ещё в 17-м веке. Его сменил на этом посту его сын, Иоганн. Внук Николаса, Исаак, был членом парламента штата Нью-Йорк. И так далее, до Теодора и Франклина и дальше.
В данный момент внук Франклина является сопредседателем комиссии по регламенту Национального Комитета Демократической партии США.
Правнук Теодора был кандидатом от демократов в губернаторы Массачусетса, но проиграл своему троюродному зятю-республиканцу, женатому на другой правнучке Теодора и ведущему род от одного из отцов-основателей США.
Праправнук Теодора стал заместителем министра торговли и старшим советником Обамы. Остальные внуки и правнуки пошли в юристы, журналисты, историки и банкиры. Если Адамсы породнились с миллиардерами Морганами, то Рузвельты — с миллиардерами Дюпонами.
Двух Бушей — президентов и третьего, Джеба, проигравшего праймариз Трампу, вы знаете. Но, возможно, не знаете того, что и прапрадед и отец Буша-старшего, а также три его двоюродных прадеда и два двоюродных деда были сенаторами и конгрессменами, кузен — федеральным судьёй и ещё два кузена — послами. Сын Джеба тоже пошёл в политику и сейчас возглавляет Бюро землепользования Техаса.
Дальше можно вспомнить Джона Керри, сына Рози Форбс, наследницы династии Форбсов и внучки спикера Конгресса США, женатого на наследнице династии Хайнцев (тех самых, которые кетчуп). Или Мэтта Ромни, сына губернатора Мичигана и потомка нескольких поколений лидеров движения мормонов, тоже женатого на дочери мультимиллионера. Или Джона Маккейна, сына и внука адмиралов флота США и мужа наследницы фирмы, которая является одним из крупнейших дистрибьюторов пива в Америке.
Нынешний президент Джо Байден — тоже представитель элиты, хотя и мелкой, провинциальной. Его прадед с материнской стороны был членом Сената Пенсильвании, а двоюродный дед с отцовской — владельцем крупной военной фирмы, занимавшейся поставками армии США. Отец Байдена работал одним из руководителей в фирме своего дяди и имел в своём пользовании личную яхту и частный самолёт. Правда, после окончания войны фирма разорилась, отец Байдена потерял работу, и семье пришлось переехать к родителям матери. Но и перейдя в низший экономический класс, он сохранил манеры высшей касты — знакомые говорили, что он ведёт себя как лорд. Вспомним, что именно культурные коды, то есть манера себя вести, и определяет принадлежность к элите. И, если его сыну Джо Байдену и не хватало каких-то элитных культурных кодов, он наверняка их набрал за полстолетия в высшей политике — Байден стал сенатором в 1972, в возрасте 29 лет.
Семьям вроде Бушей, Морганов, Рузвельтов, Дюпонов и ещё нескольким сотням кланов помельче и принадлежит власть в Америке. Даже когда они сами не занимают высоких политических постов, они косвенно контролируют большинство центров принятия решений, заседая в руководстве аналитических центров, наблюдательных советах благотворительных фондов и советах директоров крупных корпораций.
Мне трудно судить о них самому, так как в России традиционная элита отсутствует. Но все западные авторы как один пишут, что элита не следует моде, потому что ей уже не нужно никому ничего доказывать, или, по крайней мере, не нужно ничего доказывать внешнему миру, тем, кто не входит в элиту. У неё уже всё есть: общественное положение, деньги и хорошая работа, если она захочет работать. Дети элиты всегда попадают в лучшие университеты вроде Гарварда и Принстона и получают высокие должности в крупных международных корпорациях, как только они эти университеты заканчивают — должности, которые в теории доступны и представителям других каст, но до которых представителям этих каст приходится расти годами.
В Европе, за исключением Британии, таких долгих политических династий фактически нет, потому что, как это ни странно звучит, почти все европейские государства значительно моложе Соединённых Штатов. Те из них, в которых политический режим — а вместе с ним и политические элиты — не сменился после 1945 года, можно пересчитать по пальцам. Но даже в странах бывшего советского блока, где нынешняя политическая система существует всего 30 лет, уже начинают складываться такие династии. Сын второго президента Чехии Вацлава Клауса, тоже Вацлав Клаус, стал членом парламента. Сын первого министра иностранных дел Чехии Иржи Динстбира, тоже Иржи Динстбир — сенатором. Сын первого президента постсоциалистической Польши Леха Ваненсы, Ярослав Валенса, 10 лет прослужил депутатом Европарламента, а сейчас заседает в польском сейме. Внук Витаутаса Ландсбергиса, первого председателя парламента Литвы после провозглашения ей независимости в 1990 году, Габриэлюс Ландсбергис, работает сейчас министром иностранных дел Литовской Республики.
Сам я был знаком только с одним представителем элиты. Это потомок одной из трёх богатейших семей Америки 19-го века, владельцев заводов, газет, пароходов, банков, нефтяных компаний и всего остального. Не буду называть его фамилию, но вы её наверняка сотни раз слышали. Имя у него было, как положено в этой касте, с номером. Он произвёл на меня огромное впечатление своей незаметностью. Точнее, сочетанием своей незаметности и своей знаменитой фамилии. В компании он почти не говорил и вообще никак не пытался привлечь к себе внимание, но делал это не из стеснительности и скованности, как обычно бывает в таких случаях, а совершенно свободно и расслабленно. Было видно — как и пишут американские авторы — что ему не нужно ничего никому доказывать, ему и так гарантировано хорошее место в этом мире, и все вокруг это знают.
5. Межкастовый переход
В начале статьи я писал, что каста — это не профессия, и приводил пример двух работниц одного и того же кафе. Но из того, что написано выше, следует, что каста — это всё же профессия. Противоречие? Не совсем. Каста — это профессия, но обычно не ваша. Это профессия ваших родителей. Принадлежность касты вы приобретаете в детстве и юности, перенимая от родителей её культурные коды, запоминая все её шибболеты, обучаясь говорить, одеваться и питаться, как она, слушать ту же музыку, смотреть её любимые фильмы и читать её любимые книги.
В отличие от Индии, в остальном мире человек может перейти из одной касты в другую, хотя это довольно сложно. Большинство людей может сделать это лишь в раннем возрасте, если родители отдадут их в школу, где учатся дети другой касты, или они сами поступят в такой институт. В молодом возрасте, от сверстников, чужие культурные коды усвоить довольно легко. Позже — уже сложнее.
Опять приведу в пример себя, как человека, которого я знаю лучше других. Меня можно назвать транскастуалом. Я начал transition из технарей в интеллектуалы, но так полностью и не закончил.
Я родился в семье технарей и учился в школе, где в основном учились дети из таких же семей, как и я. Правда, я ходил в кружки, которые, кроме меня, посещали дети из семей гуманитариев, усвоил от них кое-какие культурные коды и приобрёл интерес к гуманитарным наукам. Но я всё равно поступил в технический институт. Когда я понял, что гуманитарная наука психология интересует меня больше программирования, и начал ей обучаться, я уже прошёл возраст, в котором формируется личность. Возможно, я бы всё-таки стал полноценным интеллектуалом, но я завалил главный тест. Не знаю, как сейчас, но в те годы, чтобы стать интеллектуалом, нужно было знать французских постструктуралистов вроде Жака Дерриды или Ролана Барта. Их необязательно было любить — вы вполне могли их ненавидеть. Но прочесть их было необходимо. Я, со своим техническим воспитанием, с этим не справился — их тексты показались мне бессмысленным набором слов, за которым не стоит ничего определённого. Говоря научным языком, ни одно из их утверждений нельзя было фальсифицировать по Попперу. В принципе, в этом нет глобальной проблемы, нефальсифицируемые знания важны не менее, чем фальсифицируемые (я даже писал об этом отдельно). Но тут уровень неверифицируемости оказался для меня слишком высоким. В общем, я не справился. Так я и застрял в непонятном положении между технарями и интеллектуалами. В принципе, мне в нём даже удобно. Так как моя профессия относится к интеллектуальной варне, это странное положение делает меня чуть более уникальным — для интеллектуала это важно, как я писал выше.
Хотя, если серьёзно, какая там уникальность. В России касты постоянно перемешиваются. После каждой революции, террора или перестройки миллионам людей приходится заниматься не своим делом. Или, точнее, не тем, к чему их готовили в детстве.
Кстати, вы ведь слышали про синдром самозванца (impostor syndrom)? Когда человеку, даже если он многого достиг, кажется, что он занимает чьё-то чужое место, и его вот-вот разоблачат? Психологи гадают, откуда он берётся. Всё просто — если у вас есть этот синдром, скорее всего, вы выросли в одной варне, но делаете работу другой.
Но я отвлёкся — я хотел говорить о политиках. Далеко не все они по рождению принадлежат к элите. Да, оба Буша — несомненная элита (хотя по младшему это не скажешь), и Маккейн с Ромни тоже. Но ни Маккейн, ни Ромни президентами не стали. Вместо них президентом стал Обама, который не родился в элитной семье. Клинтон и Рейган тоже.
Обама по происхождению относится к варне интеллектуалов: его мать была антропологом. Но свой переход в элиту он начал ещё в раннем юношестве. Он окончил Колумбийский университет, получив диплом бакалавра по одной из двух главных “элитных” специальностей — политология, а потом — и докторское звание по второй главной “элитной” специальности, юриспруденции, в Гарварде. Но и этим он не ограничился, став пост-доком ещё в одном элитном университете — Университете Чикаго.
Главная цель поступления в престижный университет, как говорил мне один мой иностранный друг юности, выпускник подобного университета, ставший впоследствии директором одной крупной международной фирмы — не знания. Главное в них — нетворкинг, то есть возможность познакомиться с людьми, которые могут стать важными шишками в будущем, и наладить полезные связи. А также — выучить их культурные коды. Обама сделал это сразу в трёх престижных университетах, а потом работал в юридической фирме и преподавал право в том же Чикаго. Полностью элитой он не стал — ей становятся лишь во втором или третьем поколении. Но он стал для элиты своим. Его дочерям место в элите почти гарантировано.
Процесс похож на то, что происходило в древней Римской Республике. С середины 4 века до нашей эры плебеи получили возможность баллотироваться в консулы. Те, кому удавалось избраться, получали статус равный патрициям, и тот же статус получали все их потомки.
Той же дорогой шли и Клинтоны. Отчим Билла был торговцем, но он поступил в университет на “элитную” специальность “дипломатия”, а потом учился по специальной стипендии в самом престижном британском университете, Оксфорде, по самой элитной британской специальности PPE (philosophy, politics and economics), по которой получает диплом большая часть британских премьеров и министров. После возвращения из Оксфорда, он получил тот же диплом, что и Обама — доктор права — ещё одного суперпрестижного университета, Йеля. Там же, в Йеле, он встретил и Хиллари, которая тоже обучалась там праву (и тоже вышла из семьи торговцев).
Правда, Рейган, тоже из семьи торговцев, пришёл к власти другой дорогой — через Голливуд. Но Голливуд в США — самая элитная творческая джати и тесно соприкасается с политической элитой, как через общие вечеринки, так и через браки. Так что и Рейган не был для элиты чужим.
Кстати, раз мы заговорили о Римской Республике. Консулов в древнем Риме избирали по двое, они имели равные права и правили вместе. Вскоре после того, как избираться в консулы разрешили плебеям, в Риме стало довольно популярным идти на выборы смешанной парой — патриций с плебеем. Логика понятна — патриций собирает голоса патрициев, плебей — голоса плебеев.
То же самое происходит в последние десятилетия и в США.
Плебей Рейган шёл на выборы вместе с патрицием Бушем. Плебей Клинтон — с патрицием Гором (отец Гора был сенатором). Патриций Буш-младший — с плебеем Чейни. Плебей Обама — с хоть и провинциальным, но патрицием Байденом. Патриций Байден — с плебейкой Харрис. За последние 40 лет в этом президентском ряду есть лишь два исключения. Первое — когда патриций Буш выдвигался с патрицием Куэйлом. Второе — когда плебей Трамп выдвигался с плебеем Пенсом.
Часть IV. Казалось бы, при чём здесь Трамп?
Трамп, как Рейган и супруги Клинтон, происходит из семьи торговцев. Его дед держал ресторан и бордель для золотодобытчиков на Клондайке. Вернувшись после нескольких переездов в Нью-Йорк, он открыл на заработанные деньги мелкий девелоперский бизнес. Когда он умер, его состояние оценивалось в 31 тысячу долларов — около полумиллиона на нынешние деньги.
Его вдова считала, что дети с юных лет должны привыкать к работе. Отец Дональда начал свою трудовую карьеру, когда ему было 10. Он зарабатывал деньги как представитель самой низшей из каст — разносчиком у мясника и уборщиком. Потом он работал грузчиком, затем плотником. После школы он поступил в Институт Пратта, чтобы выучиться на архитектора, но так его и не окончил. В 16 он построил соседу гараж, в 19 — свой первый дом на продажу, заняв на это деньги у матери, а через 47 лет передал сыну управление процветающим бизнесом.
Мать Трампа до замужества работала няней и служанкой.
Высший уровень образования, который получил сам Дональд Трамп — диплом бакалавра (даже не MBA) в бизнес-школе Университета Пенсильвании. Университет Пенсильвании — один из самых престижных университетов, но дорога в политическую элиту идет через факультеты права и госуправления, а не через бизнес-школу. И уж тем более элитой никогда не становятся с дипломом бакалавра. Трамп, как и его дед и отец — типичный представитель вайшья, касты ремесленников и торговцев, второй варны снизу.
Интересно, что его старшая сестра Мэри, о которой сейчас мало кто вспоминает, единственная из семьи в элиту вошла: она получила диплом магистра права и госуправления от “элитного” Университета Колумбии, а потом диплом доктора права от менее известного университета, и до 2019 работала федеральной апелляционной судьёй — вторая по важности судебная должность в США после судей Верховного Суда.
Принадлежность Трампа к вайшья видна по всему: по тому, как он говорит, жестикулирует, одевается, по золотым интерьерам его апартаментов. И по тому, как он, уже будучи мультимиллионером, снялся в рекламе McDonalds и четырежды (!) — в рекламе дешёвой пиццы: в 1995 и 2000 в рекламе Pizza Hut, и 2 раза в 2005 — в рекламе Domino Pizza (оба эти ролика показывают, что он не боялся посмеяться над собой).
Кстати, любовь к фастфуду, о чём шла речь выше — признак принадлежности к низшим кастам.
Кроме этого, Трамп снимался в рекламе дешёвых компьютеров, дешёвых магазинов и дешёвого печенья.
Поправьте меня, если я что-то пропустил, но, по-моему, ни один настоящий представитель американской политической элиты, кроме Рейгана, который делал это, когда был профессиональным актером, никогда не снимался в рекламе. И, уж тем более, ни один — в рекламе дешёвой пиццы.
Многие политики вызывают острые негативные чувства. Левые до дрожи ненавидели Рейгана, Тэтчер и Буша. Правые — Клинтона и Обаму. Но ненависть к Трампу особенная. И своей силой и слепотой, и тем, что его ненавидят не только левые, но и очень многие правые.
Можно придумать много объяснений этой ненависти, но, по-моему, лучше всего её объясняет то, что Трамп замахнулся на святое — он нарушил кастовый уклад.
Ещё Макс Вебер в 1915 писал: “Все группы, заинтересованные в статусной иерархии, с особой резкостью реагируют на чисто экономическое приобретение [власти], поскольку это, опять-таки, угрожает самим основам статуса”.
Как я писал выше, группы, заинтересованные в статусной иерархии — это три высшие варны: служащие, интеллектуалы и элита. В этом их отличие от низших варн, которых интересует не статус, а деньги. То, что человек из низшей касты, “денежный мешок”, стал президентом, угрожает самому их миропорядку.
Кстати, когда представители низших варн (бизнесмены или программисты) хотят “починить” (а на самом деле сломать) демократию, они предлагают отнять возможность голосовать у тех, кто не платит налоги. То есть ограничить политические права по признаку денег.
А когда “починить” демократию хотят представители высших варн, они предлагают отнять возможность голосовать у тех, у кого нет высшего образования. То есть ограничить политические права по признаку общественного статуса. Потому что диплом — это не о знаниях, а именно о статусе. Большинство обладателей дипломов уже ничего не помнят из своих институтских курсов — если они вообще изначально хоть что-то из них запомнили, а люди совсем без дипломов, как мы видим вокруг сплошь и рядом, особенно среди программистов, могут обладать очень широкими знаниями, и не только по своей профессии.
Весь смысл существования высших варн состоит в том, что они закрепляют за своими членами монополию на власть. Современные западные варны могут допустить к этой власти представителей низших каст, но только “в установленном порядке”, когда те пройдут весь положенный процесс инициации, сначала через подконтрольные высшим варнам институты, Гарвард и Йель, а потом — через многолетнюю работу в политической или юридической системе.
Трамп нарушил все эти правила. И не просто нарушил правила — его принадлежность к низшей касте проявляется во всём, от его плебейского вида у представителей высших варн слезятся глаза, от его плебейских интонаций вянут уши. Даже у меня, хотя я принадлежу к высшей варне только условно. Их (и моё) отвращение к Трампу вызвано не тем, что он делает, а тем, как он себя держит.
В начале статьи я писал, что Трамп не вносил больший раздор в общество, чем его соперники и предшественники. На самом деле это не совсем так. В одном аспекте всё-таки вносил: во время своей кампании он придумывал обидные прозвища сначала для своих соперников по республиканским праймериз, а потом и для Хиллари и Байдена. Насколько я знаю, никто из его соперников и предшественников ничего подобного себе не позволял. Потому что среди высших варн такое не принято. Интеллектуал или представитель элит не обязан быть вежливым, но он не должен обзываться. Но среди низших каст, рабочих и торговцев, обзываться совершенно нормально и не является чем-то неприемлемым. Если тебя обозвали, ты можешь посмеяться, или обозвать соперника в ответ, или просто дать ему в рожу, но ты точно не будешь это запоминать и копить в себе обиду.
И поэтому Трамп вызывает не только иррациональную ненависть у высших каст, но и иррациональную любовь у низших. Многие их представители его обожают и до сих пор верят, что он сотворит для них чудо, хотя чудо он пока что смог сотворить лишь для Израиля (не подумайте, я только за). Потому что Трамп — один из них.
Представители высших каст, которые пытаются объяснять представителям низших, что Трамп им чужой, потому что он миллиардер, демонстрируют тем самым, что они не понимают о низших кастах вообще ничего. Низшие касты, как я уже много раз писал в этой статье, вовсе не против денег. Они даже очень за. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Ужасен тот торговец и ремесленник, который не мечтает стать миллионером. Миллионером может стать даже рабочий,как стали ими, например, Генри Форд, начавший свой кареьерный пусть с работы на семейной ферме и ремонта паровых машин, или Эндрю Карнеги, менявший вместе с отцом катушки на текстильной фабрике. Рабочий вообще может стать всем, даже интеллектуалом, как Стив Бэннон. Но при этом всё равно останется шудрой. А интеллектуал может стать рабочим, как это регулярно случалось в СССР. Или миллиардером, как Сорос. Но при этом всё равно останется брамином.
Каждый нормальный рабочий-шудра мечтает не о социальной справедливости и общественной собственности на средства производства, а о том, что его дети разбогатеют и будут жить в доме с огромными окнами и золотыми дверными ручками. Трамп для них — пример своего, ну, почти своего, который выбился в люди, став сначала миллиардером, а потом самим президентом. Он даёт им надежду, что они сами и их потомки могут достичь в жизни большего. Он для них как Штирлиц — свой агент в самом логове врага. Даже лучше — как Штирлиц, который не притворяется штандартенфюрером СС, а ходит по коридорам Гестапо в советской военной форме, раздавая нацистам подзатыльники и распевая гимн СССР.
Кстати, об СССР. В целом хорошее отношение к Трампу среди выходцев из России и Украины, а также в самих этих странах, вероятно, объясняется всё теми же кастовыми соображениями. Как в индийской кастовой системе иностранцы, пусть даже жрецы или воины, не относятся ни к одной из каст, так и в США иммигранты, попавшие в страну во взрослом возрасте, находятся вне кастовой системы, просто потому, что во взрослом возрасте очень сложно усвоить чужие культурные коды. Поэтому представители высших американских варн для россиян и украинцев не являются своими и у них нет внутренних причин испытывать к Трампу иррациональную ненависть.
А вот иррациональную любовь к нему они испытывать могут, потому что они могут проассоциироваться с ним, как с человеком, пробивающим путь наверх в чужом, плохо знакомом мире.
Иррациональную ненависть к Трампу из иммигрантов испытывают главным образом те немногие, кому удалось, несмотря на препятствия, достаточно хорошо интегрироваться в американские высшие варны — что говорит в первую очередь об их способностях и трудолюбии.
Кстати, легче всего интегрируются в иностранные касты технари, особенно программисты — им проще найти общие коды.
Среди российских интеллектуалов больше всего ненавидят Трампа “западники”, то есть те, кто ассоциируют себя с западной культурной элитой и пытаются копировать все её культурные коды. Опять же, всегда лучше не копировать чужое, а создавать что-то оригинальное, но если уж где-то и черпать вдохновение, то лучше в современной западной аристократии, чем в вековой русской деспотии.
Те же факторы, видимо, во многом объясняют, почему одни представители сливок технической элиты, например, Билл Гейтс, Марк Цукерберг и Джек Дорси, явно ненавидят Трампа, а другие, например, Илон Маск и Питер Тиль, относятся к нему спокойно или даже хорошо. Во-первых, Гейтс, Цукерберг и Дорси, хоть и заработали свои деньги в IT, по происхождению принадлежат к другой касте: их родители не были технарями. Дорси происходит из семьи служащих, Цукерберг — из семьи интеллектуалов (его отец был психиатром), а Гейтс так и вовсе из элиты: мама его происходит из старого клана банкиров, а папа — известный юрист.
Маск и Тиль при этом оба потомственные технари: папа Тиля — инженер-химик, папа Маска — инженер-электромеханик. К тому же оба они иммигранты и провели своё детство в Южной Африке.
Мы живём в самом начале кастовой войны. Из-за распространения интернета и смартфонов высшие касты потеряли монополию на информацию, а без этой монополии им с каждым днём всё труднее убеждать низшие касты, что у них есть право править. Низшие касты ещё не знают, чего именно они хотят — но они уже точно знают, чего они не хотят: чтобы люди в хороших костюмах, которые на самом деле ничем не лучше них самих, запрещали им ковыряться в носу. Высшие касты не знают, что с этим делать, и отвечают агрессивной панической реакцией, пытаясь ввести цензуру и вычистить с верхних этажей общества всех, кто хоть чуть-чуть отклоняется от линии партии. Низшие касты отвечают на это ненавистью. Вся структура власти, ещё недавно казавшаяся незыблемой, трещит и шатается, и Трамп — идеальное зеркало этой новой кастовой войны. В его фигуре сошлись надежда низших каст разрушить социальную иерархию и страх высших каст эту иерархию потерять. Поэтому представители низших каст часто так любят Трампа, а представители высших так искренне его ненавидят.
Поэтому же, кстати, представители высших каст обычно так не любят идею прямой демократии — сама суть прямой демократии состоит в том, что главные государственные решения принимает не узкая элита, следуя совету интеллектуалов, а всё общество целиком, включая самые низшие касты. Прямая демократия ещё хуже Трампа, так как Трамп просто нарушает существующую статусную систему, а прямая демократия грозит полностью её уничтожить, подрывая саму основу сущестования высших каст. Но об этом как-нибудь потом.
Джеб и Коламбия Буш в день свадьбы. Нипочему. Просто хорошее фото.
Ссылки на материалы, которые я использовал при написании этой статьи (для подписчиков на Patreon)
Этот блог выходит только благодаря поддержке читателей на Patreon. Без них я не смог бы его писать, мне пришлось бы вместо этого делать другую работу.
О том, что вы можете получить, став его постоянными подписчиками, вы можете прочесть здесь.
Гаранты Конца Света
Artem Porter
Георгий Мягков
Ilya Obshadko
Список Спонсоров Конца Света (среди которых можете быть и вы) можно посмотреть здесь.
Или, если вы не уверены, что уже готовы поддерживать Новости Конца Света на регулярной основе, вы можете послать автору немного криптоденег. Адреса здесь.
Мои аккаунты в соцсетях:
https://t.me/kaostap
https://twitter.com/ostap
https://www.minds.com/ostap/
https://www.facebook.com/karmodi/
Хочу отдельно поблагодарить вас, Остап, за честность и непредвзятость в отношении к столь нелюбимому вами Трампу. Та самая элита за одну только характеристику, которую вы ему дали, с радостью устроила бы вам аутодафе. Это удивительно, насколько приятно и интересно даже не соглашаться с вами. И спасибо вам за это!
Стоит добавить, что Трамп не просто «смог организовать закупки прививок», а организовал разработку двух вакцин (от необычной инфекции) в кратчайший срок (вопреки скепсису всех экспертов); и бОльшая часть мира пользуется американскими вакцинами.